Потом начинаю просто крутить железные шестерни в надежде на память тела.
Так уже бывало, правда, в мелочах. Но разве я могла так просто забыть шифр от вещей, которые наверняка что-то значат, раз я спрятала их под замок и увезла из дома, который считала своим?
Ничего не получается.
Единственное, на что можно надеяться — подобрать случайную комбинацию, но на это может уйти несколько дней. Или даже недель.
Я обреченно прикусываю палец, оглядываюсь по сторонам, но в это время кто-то дергает ручку двери: резко и быстро, как будто собирался ворваться без стука и приглашения и не ожидал, что дверь будет заперта изнутри.
— Кто там? — спрашиваю я.
— Татьяна, — раздраженно говорит она, продолжая дергать ручку, как будто надеется, что дверь каким-то образом решит открыться. — Нам нужно поговорить.
— Я бы хотела…
— О Руслане, — перебивает мачеха. — О человеке, от которого ты ждешь ребенка. И если ты не откроешь дверь, я скажу это громче, и твой любимый папочка узнает, что на самом деле его милая невинная доченька — обыкновенная шлюха.
Мне становится страшно.
Не потому что она может выполнить угрозу — а она может, она делала куда более мерзкие вещи, судя по резкой, ударяющей в горло волне отвращения. И еще я понимаю, что прошлая я не рисковала с ней связываться, хоть в доме моего отца у меня было куда больше прав, чем у нее.
Я боюсь, что Татьяна может оказаться права.
И те фотографии в интернете, после которых Кирилл вышвырнул меня из своей жизни, словно паршивого котенка, могут оказаться совсем не подделкой.
Глава тридцать вторая:
Катя
Я едва успеваю повернуть защелку, как Татьяна резко врывается в мою комнату, быстро осматривается, как будто переживает, что нас могут подслушать, и уже спокойнее, почти без нервов, прикрывает дверь. На минуту мне кажется, что она закроет нас на замок, и видно, что она думает о том же, потому что на несколько секунд ее пальцы зависают над защелкой.
Но она передумывает и с видом хозяйки идет до моей кровати. Разглядывает чемодан, потом снова вопросительно смотрит на меня.
— Я не знаю никакого Руслана, — пока не потеряла остатки решимости, отчеканиваю я, нарочно стоя поближе к двери, если вдруг она начнет давить или запугивать.
Она это тоже может.
Она мастер моральной порки.
Даже забыв свою свадьбу, свой первый секс, забыв все — я помню, что с ней нужно быть осторожнее, чем с болотной гадюкой.
— Вряд ли ты его не знаешь, — говорит Татьяна, присаживаясь на кровать в расслабленной позе хозяйки положения. — У вас был роман. Очень… страстный.
— Вы врете, — пытаюсь противостоять я. — Не знаю зачем, но все это вранье.