Мусор состоял из останков мышей, иногда собак, кошек и других подобных лабораторных отходов. Мешков за день скапливалось великое множество. Работа проще некуда — возьми, унеси, загрузи в печь, сожги, затем по-новой. Между делом все остальное. Волоком он тащил тяжелые черные пластиковые мешки по кафельному полу длинного коридора, за стенами которого через стекла можно было разглядеть полки, на которых стояли залитые растворами стеклянные банки самых разных форм и размеров. В них находились демонстрационные образцы воздействия бактерий и препаратов на человеческое тело. Можно увидеть массу зародышей самой различной стадии развития, ноги и руки, человеческие головы, разделенные на ломти толщиной в несколько сантиметров, безликие торсы, мужские и женские, разрезанные пополам и плавающие в формалине. Здесь, как ни в одном другом месте, ощущалось, что внутренняя часть науки, как и любой зад, не имеет чистого обзора. Для неподготовленного человека, не медика, зрелище казалось кошмарно-тошнотным, и он старался не смотреть лишний раз по сторонам.
Андрей дотаскивал груз до печи, отодвигал металлическую заслонку и запихивал в ревущую огненную пасть очередной тяжелый мешок. Иногда он чувствовал сквозь перчатки и мешок чьи-то конечности, стараясь об этом не думать и не гадать, рука это или нога. Задаваясь лишь одним важным, но крайне возмутительным вопросом — разве он подобное заслужил?!
С Миленой он виделся только мельком утром, когда приходил со смены, а она уже уходила на работу. Жизнь перестала казаться сказкой. На Алису времени не оставалось совсем, но все равно душу грела мысль, что скоро выходной и вот тогда они оторвутся по-полной. Тот удачно пришелся на середину рабочей недели Милены и никто не должен был им помешать.
Так и произошло. Алиса пришла к нему утром, с булочками и свежим кофе, и выглядела как обычно обворожительно, но бледно. Словно слегка выцвела и потеряла обычный сексуальный запал, расходящийся от нее шлейфом, куда бы она ни пошла.
Они сидели в летнем садике, наслаждаясь ничегонеделанием, доносящимися звуками птиц, машин, шелестом деревьев.
— Что произошло? — желудок Андрея свело от страха, неужели она пришла сказать ему, что бросает его. Что он будет делать?
На ее лице мелькнула улыбка, и она выразительно колко посмотрела на него.
— Плацид перестал быть импотентом.
Прозвучало как-то странно, по-идиотски, настолько, что он засмеялся, и, не сдержавшись, съязвил:
— Что, перестал тебя любить?
Алиса молчала, неспешно и как-то собранно потягивая кофе.
— В некотором роде.