Последнее время отношения с мужем стали совсем отстраненными. Мы друг другу совсем чужие. Как два соседа, что делят крышу над головой, хозяйство и утренний кофе. Скорее всего, и это тоже нужно признать, нас ждал развод.
Я всегда чувствовала себя неполноценной из-за своего изъяна. Там где других природа щедро одарила, мне не досталось ничего, кроме похоти. Чтобы ни говорили о мужских желаниях, сексуальной притягательности, женской красоте и самом ценном у женщины между ног (с точки зрения мужчин), ничто так не делало семью семьей, как дети. И я в этом смысле проигрывала подавляющему большинству женщин на планете.
Вечером у меня поубивалось жалости к себе, а вот утром не вышло.
На рассвете позвонила Мэри, анестезиолог из моей команды. Крупная, седовласая, она красила волосы в коричневый цвет и носила очки в старомодной роговой оправе.
— У нас проблемы с Руфусом, — сообщила толстушка, и мое сердце сжалось.
Неужели облажалась? В отчаянии я думала, что нужно с этим завязывать. Я просто кончусь от вины и стресса, и не нужны будут никакие деньги, карьера, если буду так нервничать и не возьму себя в руки.
— Что у него?
— В дренажной трубке желчь.
По-быстрому приняв душ, оставила записку на столе и поехала в клинику. По дороге мысленно воспроизводила в голове все шаги операции.
Осмотр показал, что скорее всего желчь сочилась из того места, где я сшила желчный проток. В операционной два конца протока выглядели нормально. Но у Руфуса всю накануне ночь наблюдалось нестабильное состояние.
— У него низкое кровяное давление? — спросила я медсестру, смотря на дренажную трубку. — Выглядит ужасно.
Та кивнула.
— Мэри, дай команду готовить операционную, у него плохой приток крови, скорее всего протоки разошлись. Где Шепард?
— У него выключен телефон. Никто не знает. Велел не оперировать и ничего не делать с пациентом без него. Убьет.
— Я сказала — готовьте операционную! — закричала я в голос, меняя командные мощнейшие вибрации таким образом, что ослушаться было невозможно, готовая кого-нибудь сама убить в этот момент. — Живо!
Все вокруг пришло в бурное движение, какое бывает, когда возникает нечто непредвиденное.
— Козлина, — шипела я, направляясь в раздевалку для переодевания.
Меня все время грызла, лязгая зубами мысль: я облажалась? Мог Шепард этого избежать? Он бы справился? Или кто-то другой. «Заткнись», велела я себе, одеваясь, чувствуя, как рука резко дергает свою же одежду, и будь та ветхой, то разорвалась бы на куски. Сердце в бешеном галопе стучало набатом, и меня распирало от злости. Все что хотелось сейчас — устранить осложнения. Найти и устранить.