Отсутствовали также училки, Алла и Максим. Мы спустились вниз, спросили у Тараса, где остальные агенты. Мужчина удивился:
– О ком интересуетесь, Анастасия Петрович? Вы с помощником тут. Братья его в комнате отдыхают.
Я хлопнула себя по лбу:
– Вот черт! Клоны. Я про них совсем забыла.
Пока мчались с Лехой до его комнаты, надеялись, что клоны тоже исчезли. Но как бы не так! Пять Рыбкиных дружно вылупились на нас в ожидании приказаний.
– Это что же получается, Настя? – заорал лейтенант. – Все, кто имеет отношение к гимназии, переместились, а мы и эти… остались? Что же теперь делать?
– Прорвемся, Леха! – успокоила я. – Привычным путем, через временной портал.
И рассмеялась. Здорово же изменилась за последние дни моя жизнь, что прогулка по коридорам времени стала привычной.
Рыбкин не унимался:
– Но почему так? Настя, а ты когда заклинание читала, чего больше всего хотела? Только честно.
Я порылась в своих воспоминаниях. Ответ поразил меня саму:
– Лешка! Я все поняла. Больше всего я хотела, чтобы все хорошо было у Аллы и Максима. Они же дети, а тут такой стресс для психики. И училок жалко. У директора муж-инвалид, у Светы дети, у Лены медовый месяц. А мы с тобой – мужики, служивые..
– Ты – женщина, Настя! Самая хорошая и добрая из всех, что я встречал. Потому и влюбился, – вздохнул Леха.
– Но так поцелуй меня, – усмехнулась я и поправила пышные усы.
Рыбкин отчаянно помотал головой. При всех возникших ко мне чувствах он был не в силах чмокнуть Петровича в заросшую щетиной щечку.
Здорово, что мы не унывали и пытались шутить. Но впереди ожидал серьезный путь домой. Я аккуратно сложила в мешочек книжицу и звезду всемогущества, потухшую на пятьсот лет. Сказала Лехе и клонам:
– Нам пора!
– А эти разве с нами? – удивился лейтенант.
– Да.
– Но…
– Никаких но. Я их породила, я их…
– Убьешь? – обрадовался Рыбкин.
– Нет, не то хотела сказать. Перепутала известные выражения. Мы в ответе за тех, кого приручили. В моем случае – породили! Они даже не роботы, живые!
– Как знаешь, – вздохнул лейтенант и скомандовал клонам: – За мной!
Мы вышли, попрощались с Тарасом и Марфой. Наш путь лежал в дом графа Сугробкина…
Особняк в ночном сумраке выглядел пугающе, зловеще. Постучались в массивную дверь. Открыла пожилая служанка с цепким, умным взглядом. Долго рассматривала бумагу, выданную добрейшим Иваном Никифоровичем. Отошла, пропуская внутрь. Все комнаты особняка находились в темноте. Служанка несла перед собой подсвечник с несколькими свечами, и поэтому я все равно кое-что разглядела. Огромная прихожая, залы, через которые мы проходили, мало отличались от подобных комнат в других особняках 19 века, где мне удалось побывать. Кривоногая дубовая мебель, вычурные обои, картины и статуи разных размеров, много лепнины и стекла. Остановились мы в кабинете графа. Служанка неприветливо буркнула: