— Рот открой!
Хм, может, так начиналась интересная ролевуха? Почему бы и нет…
Послушно открыла, но вместо игр или поцелуя, точнее вместо губ и языка, ощутила горько-терпкий вкус, аж глотку стало драть. Скривилась от насыщенности порошка и даже захотела столь мерзкое сплюнуть, но Роберт сдавил мою челюсть:
— Глотай! — наставительно гипнотизировал глаза в глаза. — Запей, — глотнула воды, которую он услужливо приставил бокалом к губам. — Потерпи, девочка, — шептал ласково на ухо, сильно прижав к себе. — Скоро пройдет…
Что пройдет? Мысль улетучила. Я была в таких нежных руках. Меня не били, не унижали. За меня волновались, меня обнимали. Чуть покачивали, словно я любимая…
— Не отпускай, — вдохнула с чувством и приластилась к мужчине, втягивая его аромат. Приятный такой. Чуть острый, с нотками бриза.
— Терпи, — успокаивал мягко Роберт. — Не рыпайся, терпи!
— Да я особо и не стараюсь вырываться, — хихикнула тихо, но уже в следующий миг, врач деликатно заставил идти. Глаза не открывались, меня начинало мутить. Куда топала, не понимала, да и плевать было. Главное, Роберт рядом… Он не позволит упасть или опозориться. Ему доверяла! Он очень хороший! Вот прям очень положительный. Самый первый кандидат на роль моего мужа.
Так ему и сказала, правда реакции не поняла. Смазано по воспоминаниям, ведь меня откровенно мутило. На смену непонятному счастью и неге приходил стыд и тремор. А еще мысль: «Как же мне плохо!..». Словно перепила, и сейчас начинался жуткий отходняк.
— Что-то мне так хорошо… что нехорошо, — пробормотала, еле сдерживая тошноту. Чего не ожидала, так это холодной воды в лицо. Она с плеском ударилась и, негодуя, я даже глаза открыла: — Ты что? — воззрилась на Роберта, готовая расплакаться. — Я же красилась, прическу делала для тебя…
— Сейчас полегчает, — пояснил врач, и уже привычным манером стал проверять мои глаза, рот, лоб.
Мне не нравилась такая любовная прелюдия. Откровенно и однозначно! Заботливо, конечно, но как-то уж больно по врачебному.
Какое-то время еще бузила под нос, хотя на самом деле даже не понимала, что говорю, а потом стала ощущать себя по-другому. Не скажу, что легче — более реально и не так сахарно. Мысли снова возвращались от беспробудного блуда к жесткой действительности, а точнее осознанию, как я себя недостойно вела.
Такого стыда давно не ощущала.
Боже?! А где мы?
Огляделась. Мы в уборной и, судя по отсутствию писсуаров, в женской. Ненавязчиво оттолкнула мужчину и повернулась к зеркалу над мойкой:
— Роберт, — сощурилась, всматриваясь в свое лицо. — Что со мной не так?