Парень прищуривается, его ладонь беззастенчиво скользит по моему заду, а голос звучит проникновенно и лишь для моих ушей, пощекотав кожу:
— Карлсон?
Мурашки дружным строем несутся по телу, но я не позволяю эмоциям довлеть над собой:
— Малыш? — парирую в тон.
Он принимает мой сарказм с кривой ухмылкой и еще более тесным объятием, если такое возможно. Гаденькое тело с радостью откликается на выходку наглеца. Хотя во мне гормоны бушуют, поэтому ситуацию воспринимаю критически. А на самом деле — культурно отдыхаем и смотримся не развратней других. Со стороны выглядим парой. Ну, подумаешь, парень лапает… Никто ведь не в курсе, что я даже имени его не знаю.
Наш странный танец продолжается. Словно завороженная, смотрю на «спасителя», пытаясь откопать в памяти очень важную деталь. Кажется, вижу хвост, вот-вот его нащупаю, но дыхание парня сбивает с правильной, разумной дорожки, а руки, что шарятся по мне на грани непристойного, вызывают до неприличия большое стадо мурашек.
Хочу озвучить сомнение по поводу происходящего, но язык не слушается — есть только мы и атмосфера близости… с наглым Карлсоном. Да и вообще, признаться, в эти минуты все окружающее становится мелким, несущественным и далеким, что опять наводит на мысль: последняя бутылка пива была лишней. Однозначно, ибо алкоголь делает вопиюще неправильную ситуацию романтической и такой… геройски-сладкой.
Это какой дури я по незнанию приняла, если мне до отвращения к себе помадно-хорошо?
Хм, что-то не припомню у себя подобной слабости — наслаждаться откровенным лапаньем совершенно незнакомого человека. Чертово помутнение рассудка!
Блин! Я и не думала, что могу так разволноваться! Возбудиться. Жарко, душно, томно.
Дыхание становится частым, голова кружится теперь уже не только от выпитого, но и от дурмана парня, который невообразимо действует на меня. В груди нестерпимо бьется растревоженное сердце, в ногах продолжает укрепляться слабость.
Мне нравится в ненавязчиво-крепких, уверенных объятиях. Приятны спокойные и вместе с тем дерзкие прикосновения. Наша игра… Да и волнительно с Карлсоном танцевать, и это при том, что подобным умением совершенно не выделяюсь. Как-то получается, что гонки на предельных скоростях — легко даются, а вот танцы… Топорны в моем исполнении.
Черт! Что я, вообще, делаю? Зачем позволяю подобные вольности?
Вопросы разбиваются о «скалу» взыгравшего либидо, и все разумное улетает в пустоту. Двигаюсь, словно в трансе — медленно, но верно теряю себя. Это плохо! Мне срочно нужно спасаться! Иначе пропаду… При всей показной стойкости и холодности душа у меня ранимая, не выдержит накала эмоций.