— И Миролюб ответил, что ему не было нужды убивать Ярослава, потому что я и так его. Тогда почему он так поступил с Олегом? Если я и так его?
— Так то Ярослав был? — встревоженно спросила Добронега, и я сперва не поняла ее реакцию.
— Да.
— Ох, бедовые головы, — пробормотала Добронега.
— Нет! Не могли они его убить. Ни один не мог. И с Олегом ошибка какая-то. Я не верю, что Миролюб обвинил его в убийстве. Не нужно ему это! Мы с ним и так поладили. Сама же видишь.
— Вижу. А еще вижу, как на хванца смотришь, — сурово сказала Добронега. — И Миролюб не слепец.
Я обхватила плечи и заставила себя взглянуть в глаза Добронеге:
— Все не так.
— Не так… Ох, дочка-дочка. Коли не был бы он побратимом Радимушки, да коли не была бы ты сосватана, я бы только рада была. Душа за него болит. Ты стерпи, Всемилушка, забудь все это… пустое. Не трави себе душу, не доводи до беды. Миролюб хоть и добр, так все они добры, пока того, что им принадлежит, не трогают. Не играй с огнем. И Олега не сбивай! Особенно сейчас, как он защиты Радима лишился. Ох, языки теперь чесать будут. Коль обойдется все с ним в этот раз, ему же все косточки перемоют. Не надобно тебе рядом даже показываться. Не гневи Богов.
Я устало покачала головой:
— Да неужто я не понимаю? Ты права, — не было смысла отрицать очевидное, — я правда о нем много думаю. Только все равно ничего не было и не будет. Нам нечего стыдиться.
— А он? — осторожно спросила Добронега. — Он думает?
Я на миг задумалась и честно ответила:
— Нет. Наверное, нет. Он о другой думает. Женат он был на острове.
Добронега прижала ладонь к губам.
— Он сам тебе сказал? Радиму не говорил.
— Радим, верно, не спрашивал, — усмехнулась я. — А я спросила.
Я не чувствовала вины за то, что рассказываю Добронеге тайну Альгидраса. Это и не тайна, по большому счету. Вероятно, вправду никто в Свири просто не интересовался тем, был ли женат молчаливый хванец. Да и зачем им? Для девушек он не был завидным женихом, а мужчины здесь говорили, как правило, об оружии да о кварах.
— Это хорошо, что он любовь свою помнит. Так всем спокойней. А ты душу не трави ему, поняла?
Я кивнула, и Добронега провела по моим волосам. Я поймала ее натруженную руку и прижала к щеке.
— Что с ним теперь будет?
Над моей головой раздался тяжелый вздох.
— Не знаю, дочка. Что с ним будет… что со Свирью будет…
Я зажмурилась, отчаянно желая остановить время. Пусть этот день растянется в бесконечность, пусть не будет никакого суда, пусть все это окажется кошмаром.
Во дворе залаял Серый, в ворота заколотили.
— Ох, — Добронега подскочила, а потом резко осела на сундук. — Чует сердце, недобрые там вести.