Михаил еле сдерживался. Кто бы мог подумать, что Валерия Самойлова, эта оторва, про которую плели паутину сплетен в соцсетях и перешептывались за спиной, оказалась невинной овечкой?! Совершенно наивной, видевшей половые акты, по всей вероятности, только в кино и не ведавшей мужских ласк! Только и умела, что целоваться. В двадцать пять лет! Мужчина мечтательно прикрыл глаза — он станет ее учителем, тем, с которым она познаёт вершину наслаждения. Все-таки их брак хоть и не обещал отсутствия шероховатостей и ухабов, но ради этой женщины он постарается сделать его счастливым. Глядя сейчас на Леру сверху вниз, притихшую, растерянную и дрожавшую, осознал, что готов стать ее единственным мужчиной навсегда.
— Что теперь? — она подняла на него огромные и такие неожиданно наивные глаза.
Ну что тут скажешь? Какого ответа она ждала — что теперь будет с ними или что ей делать с его членом?
Он выбрал единственно правильный сейчас ответ — вновь подхватив ее на руки, Михаил протаранил плечом дверь из ванной в спальню и, в два шага добравшись до своей широкой кровати, уложил на неё Леру.
— Хочу тебя... — губы прошлись от плеча к шее, а руки уже блуждали по телу девушки, исследуя каждый сантиметр.
С неловкостью, а потом неистово, Лера обняла мужа. Его ладонь протиснулась между их телами и, почувствовав, как девушка снова боязливо сжалась, Михаил нашёл губами ее губы, нежно обвёл их языком.
— Ты невероятная… моя, — раздвинул ее лепестки, проникая сначала одним пальцем, затем и вторым, слегка потирая маленький нежный комочек и заставляя Леру исступленно стонать, извиваться под ним. — Я буду осторожен.
Ему хотелось вновь войти в эту тесную уютную норку и на этот раз сдержанно, не торопясь. Она зажмурилась в ожидании боли, когда головка проникла чуть внутрь, останавливаясь около самого входа, и мужчина замер на мгновение, раздвинул чуть пошире бёдра девушки. Перевёл дыхание — невмоготу ждать. Хотелось безудержно ворваться, на самую глубину, впечататься яйцами в ее ягодицы. Черт...
Такая уже влажная, истекающая этим чудесным женским нектаром и узенькая, словно лайковая перчатка, что он с трудом поместился и теперь ждал, боясь продвинуться глубже.
— Лера? — шепнул, спрашивая.
— Продолжай, — выдавила она из себя, неосознанно впиваясь ногтями ему в спину.
Он двигался медленно, сначала не погружаясь целиком, вглядывался в ее лицо, слизывая языком слезинки, стекавшие из-под ресниц. Сладкая судорога в самом паху заставила его захлебнуться рыком, жаркая волна буквально затопила все тело наслаждением, и уже невмоготу было сдерживаться и что-то соображать. Толкнулся в самую глубину, ещё и ещё раз, и из последних сил прижал Леру к груди — о, какое блаженство! — так долго сдерживаемый горячий поток мощно вырвался на волю, вливаясь в это желанное лоно.