«Все валяюсь в кровати. Кто–то слегка в отчаянии?»
«Нет. Не слегка. Сильно».
Я засмеялся. «Какая жалость, что ты ушел. Придется мастурбировать в одиночестве».
Ответ пришел спустя какое–то время: «Ненавижу тебя».
«Не правда», – ответил я. В голове пронеслись его вчерашние слова, сказанные матери. Он любил меня; он не ненавидел меня.
«В выходные я наглядно продемонстрирую размеры своей ненависти. Лучше закупайся оптом».
Я зашелся в хохоте, почти позабыв о внутреннем кризисе. «По рукам».
По мне, так для подъема было еще рано, но я встал, сходил в душ, оделся и направился к аптекарю. Не дай бог, если я вновь куда–нибудь отправлюсь и забуду купить презервативы. Эндрю меня не простит. Из имевшихся упаковок я выбрал самую большую, но, пораскинув мозгами, взял еще одну. Соглашение будет соблюдено. Мы сделали все возможное, чтоб дотерпеть выходных. У меня имелись огромные надежды. И не приходилось сомневаться, что они будут стоить каждой секунды ожидания.
Вернувшись домой, я вытряхнул содержимое пакета на кровать. Две упаковки резинок, бутылка смазки и пачка мармеладок высыпались на все еще смятые простыни. Я снял фотку и отправил ему вместе с сообщением: «Моя часть уговора выполнена. Теперь от тебя требуется лишь завершить сделку».
Ответ не приходил больше часа. Мой телефон пискнул, когда я уже находился внизу, пересказывая Эмилио и Даниэле, что происходило в доме родителей Эндрю. Я вытащил трубку и, глянув на часы, догадался, что Эндрю покинул зал и отправился на работу. «А конфетки зачем?»
Я ответил: «Для выносливости. Твоей, не моей».
Убрав мобильник обратно в карман, я заметил, что Эмилио и Даниэла уставились на меня. Я попытался стереть с лица ухмылку. Они улыбались мне, словно гордые за своего выросшего ребенка родители.
– Что?
Эмилио медленно покачал головой.
– Ты влип, друг мой.
Я простонал.
– Я стараюсь об этом не думать, спасибо большое. Утром я немного струхнул. Вчера подслушал, как Эндрю признался матери, что любит меня. Мой глупый мозг собрал вещи и отправился…
– Погоди, что? – перебила Даниэла. – Ты слышал, Эндрю признался в чем?
Я уткнулся лицом в ладони.
– А–а–а. Не знаю. Я пытаюсь прикинуть, что сообщать этому козлу Лэнсу. – Я снова посмотрел на часы. В смысле всего девять утра? – Я не сплю уже четыре часа. Обычно в такое время я еще в постели. Понятия не имею, какого хрена я творю.
Даниэла опустила руки мне на плечи.
– Дыши, Спэнсер.
Я глубоко вдохнул. Смешно. Я не помнил, что задерживал дыхание, но явно в нем нуждался. Стало чуть лучше.
– Конечно, он тебя любит, – сказала она, с нежностью глядя на меня. – И совершенно нормально позволить себе любить его. Он хороший человек с добрым сердцем.