— Ты должен что — нибудь для меня нарисовать.
Эндрю моргнул.
— Тату?
— Да, — отозвался Эмилио и с энтузиазмом закивал. — Точно. Тогда девочки смогут увидеть, как все происходит.
— Да, — согласился я. — Я же говорил, что хочу еще одну. — Я вытянул полностью забитые руки. — Только не знаю, куда ее нанести.
Эмилио вручил Эндрю лист бумаги и ручку. Эндрю побледнел.
— Прямо сейчас? Спэнсер набьет ее сейчас?
Я кивнул.
— Я только «за».
— Да! — воскликнула Шель. — Давай!
Эндрю опустил ручку на листок, замер и уставился на меня.
— Ты серьезно вытатуируешь то, что я нарисую?
— Без сомнений.
Он положил ручку на листок.
— Тогда стоит подождать. Я тщательно ее проработаю. Хочу, чтоб все было идеально.
— Окей, для большого рисунка будет справедливо, — произнес я. — А сейчас нарисуй по — быстрому что — нибудь маленькое. У меня вот тут есть местечко. — Я показал на пустое пространство размером с квадрат возле локтя.
— И ее ты тоже набьешь? — спросил Эндрю.
— Ну да, но она же крошечная и впишется в общий «рукав». Просто что — нибудь маленькое.
Он покачал головой и о чем — то задумался.
— Э — э…
Затем Эмилио проговорил:
— Когда ты думаешь о Спэнсере, что первое приходит на ум?
Секунду Эндрю в меня всматривался, а потом улыбнулся. Он опустил ручку на листок и полсекунды рисовал. Точнее не совсем рисовал, скорее писал. Он развернул лист и показал мне. Я уставился на него, а он резво пояснил:
— Это скрипичный ключ и размер шесть восьмых.
Я перевел взгляд на него. Я понимал, что конкретно это означало.
— Для песни «Аллилуйя», — продолжил он объяснять остальным, наблюдавшим за нами. — Именно с этого начинается партитура.
Я был не способен отвести от него глаз. И не знал, что сказать. Было так прекрасно.
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Тебе нравится? — спросил он.
Я покачал головой. Нет.
— Я в восторге. Это…
Эмилио, не обращая внимания на происходившее между мной и Эндрю, забрал листок.
— Клево. — Он хлопнул меня по ноге. — Идем, я сделаю.
Все еще не отрывая взора от Эндрю, я поднялся и направился следом за Эмилио.
Только вот сделал я всего несколько шагов, а потом вернулся к Эндрю, приподнял его лицо и поцеловал.
— Идеально.
Когда я уходил, он тяжело дышал и раскраснелся. А я плюхнулся на кресло Эмилио. Миллион раз он набивал мне татухи, поэтому все было знакомо и даже почти успокаивало. Пока Эмилио готовил оборудование, осторожно вошел Эндрю.
— Можно я посмотрю?
— Разумеется, — ответил я и протянул свободную руку.
Он моментально ее принял.
— Не верится, что ты вытатуируешь мой рисунок на своей коже.
— Мне он нравится.