Однако Настоящее без Будущего и без Прошлого есть «природное» настоящее – не человеческое, не историческое, не политическое. Господство Буржуазии означало прогрессирующее исчезновение политической реальности как таковой, т. е. Власти или Авторитета Государства: в жизни преобладает животная сторона, вопросы пропитания и сексуальности. Человеческое сохраняется там, где обнаруживаются остатки трансценденции Настоящего хоть в Прошлое, хоть в Будущее; только эти вовлеченные в Настоящее Прошлое и Будущее не обладают активной ценностью, они «не актуальны», они присутствуют «виртуально», «идеально» или «идейно», «эстетически» или «артистически». Традиция прозябает в форме «Романтизма», а Революция – в форме «футуризма»; «классицистское» Настоящее лишено собственного движущего начала, оно безжизненно. А потому нет и буржуазного «Классицизма».
Примечание о Традиции. Любая Традиция в истинном смысле слова, т. е. обладающая политической ценностью и реальностью, по необходимости является устной или зрелищной, но во всяком случае непосредственной. Написанное по природе своей отрывается от материального носителя и от автора, который когда-то его зафиксировал. Представленное только текстом прошлое не есть для меня мое прошлое: мне слишком легко «утратить интерес» – помещенное в книгу прошлое моей страны не так уж отлично, например, от прошлого Китая; я могу смотреть на все эти тексты вместе, могу обсуждать изложенные в них теории так, словно они вообще вне времени. Поэтому события 48 г., разрушая политическую связь с Прошлым, должны были затронуть прежде всего устную традицию: именно она отсутствует в период господства буржуазии.
Можно также сказать, что Власть Отца укоренена в Деревне, тогда как Город склонен ее «не признавать», т. е. ее разрушать. Деревня жива «длительностью», Город «проводит время». Длительность – это тотальность времени, не один лишь его «миг», а потому она с необходимостью предполагает Прошлое: бегущее «мгновение» длится и существует через Прошлое и благодаря Прошлому. Переход, течение времени, напротив, вызывается давлением Будущего: Настоящее «активно», «заразительно», «актуально» именно in statu nascendi. Поэтому Город склонен забывать Прошлое, думая о Будущем, которое «актуализирует» мгновенное Настоящее, тогда как Деревня переживает длительность Настоящего, проецируя его на Прошлое (цикличное возвращение сезонов и т. п.). Иначе говоря, Деревня естественным образом склонна признавать Власть Отца, тогда как Город охотнее признает Власть Вождя, исключающую начало «Отца» и ему противостоящую. «Конституционная» теория с ее ампутированной «властью» (а потому разделенной) и политическая реализация этой теории предполагают гегемонию Города над Деревней; и теория, и реальность здесь исключительно