— Вот что, дочка. Нельзя тебе пока замуж.
— О-о-о, — даже не нашлась я со словами от счастья.
— О чём ты, милая? Это же позор такой! Нашей дочке второй век пошёл, а всё одна летает, — не принял сказанного батюшка. От гнева у него из ноздрей огнём запыхало.
— Нет, нельзя, — упёрлась матушка. — Как ты не понимаешь? Ведь если она яйцо отложит, то это мне его с тобой на пару высиживать придётся!
От столь разумной мысли батюшка сразу присмирел, а я поддакнула:
— Да-да, я же такая безответственная.
— Вот именно, — недобро поглядела на меня матушка. — А безответственность твоя от того, что ты ответственной быть и не хочешь.
Уела.
— Надо с этим как-то бороться.
— Не надо с этим бороться! — тут же выпалила я, но сделала это очень зря.
— Ах, не надо? — взъелся батюшка. — Ты это слышала, мать? Она говорит, что не надо.
— Да как вы не понимаете! — жалобно воскликнула я. — Я же ещё молодая! Мне для себя пожить хочется! Какие мужья? Какие яйца?
Помните я там выше писала, что чего-то там зря сказала? Забудьте. Вот эти слова были зря произнесены! Матушка зашипела, чешую вздыбила, на меня пошла словно в атаку. Но кусаться не стала, а лишь проговорила:
— Так вот оно в чём дело. Не хочешь замуж, значит?
— Не хочу.
Оба моих родителя многозначительно переглянулись и улетели куда‑то. А я одна в своей пещере осталась. Сижу вся на измене. Чувствую, конкретно мне сейчас люлей отвесят. Типа, карма она такая, отрабатывать придётся. Ну, так оно и вышло. Пары часов не прошло, а возвращается мой батюшка и на пол в пещере что‑то из пасти сплёвывает.
— Вот, — говорит, — тебе домашнее животное.
Хм. Конкретный вопрос, одним словом выраженный, у меня-то на языке вертится, но нельзя же так непочтительно с родителем. А потому смирнёхонько сижу, хвост поджав, жду пояснений. Благо, ждать их недолго приходится.
— Раз замуж не хочешь, раз радовать меня с матерью не желаешь, то проходи традиционное испытание. Сумеешь семь лет у себя в пещере удержать зверя этого, так сама знаешь — одно твоё желание вся стая примет. Любое. А если это тебя не устраивает, так я завтра же договорюсь и тебя к кому в жёны пристрою. Надоело!
Ох, о традиции-то я, конечно, знала. Чай не вчера вылупилась. Но с людьми связываться это же себя не уважать. Они же такие… бе! Как тараканы. Повсюду ползают, вещи портят да, глупыши, себя шибко разумными считают. Однако и противиться отцу мне гордость не позволила. Я голову повыше подняла, лапой человека ухватила, к себе поближе пододвинула и говорю:
— Хорошо. Пройду я ваше испытание.
Батюшка, видно, не такого ответа ожидал. Снова у него из ноздрей огнём запыхало, хвост ходуном заходил. Но он всё же ни слова не сказал, а крылья расправил и улетел.