Но кем мы были на самом деле, если порой никак не могли поступать так, как нам поступать было предопределено самой судьбой? А, Владмар?
В голове сами собой зазвучали строки:
Бывает, чуткий человек
Не даст тебе кров и ночлег.
Бывает, кто добром воспет,
Вдруг строчит на тебя навет.
Бывает, истинный святой
Продаст тебя за золотой.
Бывает, бог, несущий свет,
В спину вонзит тебе стилет.
А тот, кто зол и бессердечен,
Порой на редкость человечен.
По окончании строф в висках что-то запульсировало. Я помотал головой из стороны в сторону, словно хотел смахнуть наваждение. И вдруг оказалось, что оно действительно существует. Не мнимое, а настоящее. Мне вспомнилось, что не просто так я шёл в замок. Что вампир мог запросто солгать о некромаге, чтобы пустить меня по ложному следу. Ложь являлась неотъемлемой частью бытия людей, а Владмар некогда был человеком. Мне вспомнилось то, каким я был, и насколько мне было просто в те дни, пока я не размяк душой.
Сам не ожидал этого. Но мои пальцы резко сжались на шкирке одного из щенков. Его мать тут же ощерила пасть, и я воткнул серебряное шило в её оставшийся целым глаз. Острый инструмент проткнул мозг, и собака быстро затихла. Детёныши продолжили ползать возле её брюха. Я отпустил схваченного заскулившего щенка и мягко подтолкнул его к одному из набухших сосков. Тот принялся жадно сосать пока ещё тёплое молоко, не зная, насколько бессмысленны были его инстинкты выжить и вырасти. Я хмыкнул. Скорее с сочувствием, чем с насмешкой. А затем приступил к зарисовке магической символики и письменам. Лучей у основного контура фигуры я создал четыре — как раз по количеству щенков.
На миг мои мысли перешли от воспоминаний к настоящему. Тогда ли? В том ли закоулке я осознал, что отныне не могу ожидать уважения ни от кого и никогда?
Для Света я совершал слишком много зла. А для Тьмы в моём сердце жило слишком много стремлений к добру.
Тогда ли я окончательно понял, что стоит мне потерять Элдри, как меня поглотит собственное одиночество? Она единственная во всех мирах любила меня так, как мне было необходимо для того, чтобы жить. У неё одной могло получиться вытащить меня из той бездны, в которой я находился. Эта девочка день за днём снимала с меня пелену отрешённости и заставляла видеть мир в иных красках. Однажды она смогла бы сделать меня живым по-настоящему, если бы только не…
Треклятье!
Нет! Пока рано об этом вспоминать!
Столько веков одиночество казалось мне приятной независимостью! А ныне оно смертной тоской окутывало в саван. И, быть может, мне стоит влюбить кого-то в себя, чтобы вновь ощутить на себе силу бескорыстной любви да, наконец, получить желаемое. То, что мастер Гастон изо дня в день неустанно твердил, а я беззаботно пропускал мимо ушей — мне нужны были не власть и могущество, а семейный очаг и его тепло.