Этого задержанного бомжа звали Павел Осипович Землянников, и хотя ему было чуть больше сорока лет, выглядел он на все шестьдесят. Когда его привели на допрос к Гурову, выглядел он удрученным и подавленным. И, судя по всему, виной тому было не столько депрессивное состояние, которое часто бывает у тех, кто с трудом выходит из запоя, сколько искренняя вера, что он совершил страшное преступление, убив ни в чем не повинного человека.
– Гражданин начальник, я ведь уже во всем признался. Мне обещали за это одиночную камеру, а слова своего не сдержали, – прошамкал бомж почти беззубым ртом, едва остался наедине с Гуровым. – Я же совсем немного прошу! Мне бы хоть размером с туалет, но одиночку. Зашпыняли меня сокамерники, из угла под кроватью вообще не выпускают. Чмо, говорят, ты вонючее.
– Ну, надо признаться, пахнешь ты не амброзией, – усмехнулся Лев. – А в чем ты признался, убогий?
– Во всем! – вдохновенно проговорил Землянников. – В чем сказали, в том и признался. Что мужика убил какого-то на лестнице, что ограбил его. И что президента тоже убил, в этом тоже признался!
– Какого еще президента?!
– Ну, этого… Как его?.. Забыл. Сейчас вспомню, – замялся Землянников и вдруг выпалил: – Хренеди! Во как его звали. Точно! Я убил президента Хренеди!
Несколько мгновений Лев непонимающе смотрел на ликующего бомжа, а потом взорвался от хохота. Арестованный с испугом взглянул на полковника, совершенно перестав что-либо понимать.
– Кеннеди, дубина ты стоеросовая. Кеннеди, а не Хренеди. Так американского президента звали. И как ты его убивал?
– А я не помню, – испуганно ответил Землянников и тут же сообразил: – Там, в протоколе, должно быть все записано. Я даже подпись ставил. Правда, прочитать не смог. У другого гражданина начальника почерк плохой был, а у меня с похмелья перед глазами все плыло. Если там что-то неправильно написано или другой гражданин начальник фамилию президента не так записал, давайте я заново все подпишу. Только отправьте меня потом в одиночку!..
Гурову стало не до смеха. Похоже, бомжу в СИЗО оказалось действительно намного хуже, чем на свободе, и он не собирался томить его здесь дольше, чем это требовалось. Правда, отпустив Землянникова на свободу, можно было на сто процентов быть уверенным, что он уберется отсюда куда подальше и постарается больше никогда не попадаться в поле зрения полицейских. Именно поэтому Лев решил здесь и сейчас вытянуть из бомжа всю информацию, которая может пригодиться, даже если для этого его придется непрерывно допрашивать до следующего утра.