Рассказывает экскурсовод из Калуги Вера Дьяченко:
— 18 мая моему любимому племяннику Алёше исполнилось восемнадцать лет, а вскоре после дня рождения он исчез, оставив записку: «Меня не ищите. Потом позвоню сам». Алёша учился тогда на первом курсе сельхозинститута и жил у моей сестры, его тётки, в Челябинске. Сначала сестра обзвонила друзей и знакомых Алёши в Челябинске, потом позвонила его маме в Алтайский край и мне в Калугу, но Алексей нигде не появлялся.
Через три дня мы подали на розыск в милицию, понимая, что случилась беда. И, хотя в милиции нас уверяли, что для молодёжи это нынче обыкновенное дело — мол, погуляют и возвращаются, мы твёрдо знали: Алёша никогда бы не позволил себе трепать нервы родным. Он даже словом не смел никого обидеть — такой это был светлый и чистый юноша, и мы в Алёше не чаяли души.
Потянулись дни и недели ожидания. Мы были в ужасе. Моя мама, бабушка Алёши, наложила на себя суровый пост и сказала: «Не буду ни есть, ни пить, пока Алёша не найдётся». А я в ту пору часто бывала в Оптиной пустыни и буквально поливала слезами могилки отца Василия, инока Ферапонта, инока Трофима, умоляя их о помощи.
Алёша был мне как сын, и я чувствовала сердцем — Алёша в опасности.
Он действительно умирал в те июньские дни. Много позже, когда Алёша вышел из больницы и мог уже разговаривать, он рассказал нам, почему уехал из дома. Оказывается, его отчислили из института, потому что после зимней сессии он долго болел и пропустил много лекций. Алёша учился тогда на платном отделении института, и его замучила совесть — родители тянутся из последних сил и отказывают себе во многом, чтобы сын получил высшее образование, а он их так подвёл. И тут ему попалось на глаза объявление в газете, что в Екатеринбурге приглашают на работу молодых людей и обещают высокие заработки. Вот и решил он уехать на заработки, а уже из Екатеринбурга позвонить родным.
В Екатеринбург наш Алёша приехал ночью и заночевал на автовокзале. В зале ожидания было жарко, и он снял с себя куртку и свитер, оставшись в одной футболке. А наутро обнаружил — украли всё: куртку, свитер, сумку с документами, с деньгами и со всеми вещами. Обратился мой племянник в милицию, а там объяснили, что без документов его нигде на работу не возьмут, а вот задержать, как бродягу, могут. Так что выход один — возвращаться домой. И поехал наш Алёша домой — в одной футболке, без копейки денег и пересаживаясь «зайцем» с электрички на электричку.
В мае у нас на Урале ещё холодно, даже снег местами лежит. И без тёплых вещей Алексей простудился и заболел. К сожалению, он и дома болеет так, что при высокой температуре впадает в беспамятство и не может говорить. И его, безбилетного пассажира, милиционеры и контролёры принимали за наркомана — глаза мутные, больные, говорить не может и дрожит, как наркоман в ломке. Алёша потом даже не мог вспомнить, сколько раз его забирали в милицию или вышвыривали из электрички на снег. Смутно помнит — его били, и он стал бояться людей. Прятался ночами в пустых вагонах, а утром по шпалам шёл домой. Две недели он ничего не ел — просить стеснялся, а своровать бы не смог. Добирался он в Челябинск уже «на автопилоте» и, теряя сознание, старался запомнить — в каком направлении идти к дому.