Открыл глаза и вдруг увидел свет,
Меж рёбер стен он тихо пробивался
И рисовал мне на камнях ответ…
Железная дверь захлопнулась, и громкий звук эхом отразился от стен. Замок щёлкнул словно бы с ненавистью, копируя доминирующее чувство надсмотрщиков. Один плюнул сквозь решётку и хмыкнул носом. Обмолвившись парой слов с напарником, он поспешил удалиться тем же путём, что недавно и пришёл, и товарищ последовал за ним.
Мужчина проводил их взглядом, преисполненным ненависти и отвращения, словно бы это не его заключили в тюрьму, а он сам выносил безжалостный вердикт. Откинув со лба пряди тёмных сальных волос, Блэйр бегло осмотрелся: узкая дряхлая кровать, четыре стены с железными прутьями. В соседних камерах сидят люди, такие же, как и он, впрочем, наверняка хуже. Некоторые с любопытством прильнули к решётке. Пялятся на прибывшего преступника. «Достопримечательность во мне разглядели?» — обозлившись, хотел крикнуть он, но раздавшийся со стороны голос умерил разгорячившийся пыл.
— За что посадили? — поинтересовался перекошенный, густо обросший бородой мужик. Он щурил левый глаз, то ли плохо видел, то ли повредил его чем-то. Сидел на корточках, прислонив лоб к железу и глядя исподтишка.
— Убийство, — сухо отозвался мужчина, в чьём голосе не слышалось и толики сожаления. Хладнокровный убийца. Мужик из соседней камеры хохотнул.
— И кого отправил на тот свет?
— Рыцаря.
Косой присвистнул.
— Ишь куда полез. Удивительно, что голова ещё на плечах. Они по обыкновению не щадят. Уж полюбопытствую, за что убил брата нашего святого воинства? Ограбить небось хотел? Так проще на купцов…
— Акт правосудия, — Блэйр опустился на жёсткую кровать, что жалобно скрипнула под его весом. Лицо Косого в удивлении вытянулось.
— Да ты я смотрю из этих… бесстрашных. Ха-ха…ну посмотрим, авось до утра протянешь, а там…Звать то как?
— Блэйр.
— Южный что ли?
— Нет.
— Ты, я смотрю, не многословен. Молчание — полезное умение, — мужик широко улыбнулся, выставив напоказ передний ряд кривых зубов, из которых несколько и вовсе отсутствовали. Блэйр улёгся на кровать и уставился в потолок. «Сброд и падаль, — подумал он, — весь этот мир одна большая куча гниющего дерьма. За что я только отдал свободу? Надеюсь, она хотя бы жива».