Не веря собственным глазам, Гелата приблизилась к хижине, обогнула её с краю и поднялась к дверям. Убеждённая в том, что сейчас вновь покажется красноволосая, она рванула ручку и вдруг услышала за спиной голос.
— Эй!
Вздрогнув, Гелата обернулась и увидела перед собой высокого мужчину средних лет, с загибающимися кверху светлыми усами и большой выпуклой родинкой на самом краю носа. В руках он держал топор.
— Ты кто такая?
— Я? Ох… — в недоумении и ужасе Гелата отпрянула от распахнувшейся двери. — Вы меня видите?
— Ты что, ненормальная?
— Я.… нет, просто… простите, я.… это не то, что вы подумали, я совсем не… хотела врываться в ваш дом. Я просто… заблудилась.
— Заблудилась? — скептически переспросил мужчина.
— Д-да… Извините. Вышло неловко. Я.… уже несколько дней брожу по лесу и, кажется, начала терять надежду найти кого-то из людей. Как хорошо, что мы встретились. Вы лесник?
— Дровосек.
— Ах, да… дровосек, — повторила девушка, пробежавшись взглядом по сверкающему лезвию топора. — Рубите дрова и продаёте. У вас, наверное, есть лошадь? Может… вы подвезёте меня хотя бы до дороги?
— И что мне с этого будет?
— Будет ну… — Гелата замешкалась, — на самом деле у меня ничего нет. Говорю же, я заблудилась… Случайно вышла сюда и прошу вас о помощи, надеясь, что вы хороший человек.
— А если я плохой человек?
— Тогда… я пойду своей дорогой, — Гелата осторожно спустилась с лестницы, уже пожалев о том, что завела разговор с незнакомцем. «Что, если он и впрямь какое-нибудь чудовище или насильник? Разве мало я натерпелась? Лучше уйти. Наверняка, дорога неподалёку от его дома».
Мужчина всадил топор в пень, около которого валялись щепки, отряхнул руки и направился к девушке. Его высокомерный оценивающий взгляд настораживал.
— Ладно, заходи. Сегодня я не собирался в город, но выеду туда на днях, тогда и подвезу тебя.
Он прошествовал в дом, и Гелата с опаской зашла следом. «Если мне вдруг будет что-то угрожать, Энэйн ведь убьет его. Мне нечего бояться. Хороший этот человек или плохой — не важно. В конце концов, он знает обо мне так же мало, как и я о нём». Внезапно в голове Гелаты зазвучала странная, до сих пор неизвестная ей песенка:
Кто в дом дровосека войдёт,
Навечно останется там.
Его уж никто не вернёт.
Разрубят юнца пополам.
В своих погребах дровосек
Хранит самый сладкий мёд.
Готовится тот почти век.
Кто выпьет его, тот умрёт.
— Иди сюда, садись. Я с утра приготовил репу с волком. Не кулинарный шедевр, но чем богаты.
Гелата прошла в тесную мрачноватую комнату, где располагались печь и крупный дубовый стол. На первой она различила высокий казан, в который дровосек нырнул деревянной ложкой, чтобы извлечь содержимое и наполнить им тарелку. Стряпня оказалась желтоватым месивом, напоминающим скудное трактирное рагу. Но Гелата была так голодна, что начала уплетать еду сразу же, как ту поставили перед ней. Мужчина протянул кусок лепёшки, и девушка с жадностью выхватила его, пихнула за щеку, и только потом поняла, что переоценила возможности собственной челюсти. Она припомнила, как в тайне стащила похожую со стола незадолго до инцидента с отцом. Воспоминания вызвали приступ тошноты, но Гелата сдержала его, с трудом разжевала хлеб, и всеми стараниями заставила себя проглотить холодное волчье рагу.