— Ты можешь послушать, что я написала про Дега?
Ну почему она опять вошла без стука, когда я ещё не смыла кровь?!
— Принести «Адвил»? — спросила Аманда, покосившись на мои судорожные попытки побыстрее привести раковину в порядок.
Я кивнула, чтобы выпроводить её вон, но либо я оставалась жутко медлительной, либо она приготовила таблетки заранее, потому что я столкнулась с протянутым стаканом, едва открыла только что закрывшуюся за ней дверь.
— Запей, — Аманда ловко сунула мне в рот две таблетки, а в руку — стакан с водой. — Иди на кухню, потому что я хочу в туалет. Четвёртый стакан воды был явно лишним.
Я запила таблетки и вернулась на диван, где уже лежал раскрытый планшет, а вскоре и Аманда плюхнулась рядом и начала читать похоронным голосом свой доклад по истории искусств. Или же у меня так болели раны, что мне было совершенно плевать, каким замечательным пастелистом был этот Эдгар.
— Слушай, а ты знала, что он был ещё и скульптором?
Вопрос Аманды выдернул меня из трясины зубной боли, и пришлось виновато улыбнуться.
— Так ты вообще всё прослушала? — от возмущения Аманда стукнула планшетом по своей коленке.
— Нет, только про скульптуры, — солгала я, надеясь не покраснеть.
— Слушай заново, а то так дурой и останешься! Дега никогда не мыслил себя скульптором. Быть может, именно поэтому скульптурные работы не экспонировались при жизни создателя — не считая одной скульптуры — балерины в пачке, да и та была выполнена только из воска с добавлением одежды, но в артистических кругах скульптура произвела фурор. То, что сейчас выставляется, не является работами Дега в чистом виде, потому что мастер работал исключительно с воском, никогда не отливая заготовки в финальный бронзовый вариант. Бронза, считал Дега, материал для вечности, а он не создавал скульптуры, он лепил наброски. «Завершённая работа — это концепция скульпторов, а я художник», — говорил Дега.
Аманда подняла голову от планшета. Я улыбнулась, как пойманная за письмом записки школьница.
— Воск — материал непрочный, — Аманда вернула глаза на экран. — Чтобы поддержать форму поднятой руки, Дега использовал проволоку. Однако, и подобные уловки не спасали творения, и некоторые фигуры приходилось постоянно переделывать, но для мастера эта работа была в удовольствие. После его смерти в мастерской нашли порядка ста пятидесяти работ, но отлить удалось чуть больше семидесяти. Был бы Дега рад увидеть свои работы в бронзе — вряд ли, и вот почему. Искушённый зритель ищет в скульптурах отточенность форм, поэтому первое впечатление от бронзовых работ Дега — отталкивающее. Не знающий процесса создания скульптуры зритель видит лишь неровность форм, создающую эффект незаконченности да безалаберности, а вовсе не импрессии. Стоит, однако, отметить, что Дега никогда не относил себя к импрессионистам — по образованию и манере письма он был академистом, но Академия отвергла его за вольнодумство.