— Прости меня, Кейти, — вдруг выдал Стив, протягивая мне стакан. — Едва тёплый, поэтому пей быстрее. Мне просто очень хотелось научить тебя кататься. Это, это перфекционизм… Я, я совершенно не могу проигрывать… Ещё в детстве я жутко ревел, когда кто-то обыгрывал мне в «Уно». Может, мы сейчас погуляем, потом пообедаем и вернёмся хотя бы на час на гору, а?
— Мне хватит экстрима! Хватит!
Я, кажется, сорвалась на крик, но тут же запила его ещё тёплой бурдой. Стив не сводил взгляда с моего лица, и я радовалась, что щёки мои зарозовели от морозца и катания. Аманда взяла его под руку, и они обошли меня, чтобы пойти дальше по дорожке в заснеженный парк. Дорога сначала была пологой, потом стала чуть-чуть подниматься в горы, виляя плавно то вправо, то влево. Многочисленные собачники утрамбовали снег. Мы то и дело останавливались, чтобы быть обнюханными лабрадорами да овчарками. Аманда так мило улыбалась животным и даже просила у хозяев разрешения их погладить, что я не могла поверить, что ещё четверть часа назад она предлагала мне переспать с отцом своего ребёнка просто так, наверное, на спор с самой собой или даже с ним. Она держала его под руку, их плечи соприкасались, и я чувствовала себя абсолютно лишней.
Я не могла понять, как эти двое могут так спокойно идти рядом и говорить о каких-то глупостях, когда непонятно что происходит с их ребёнком, вернее с его будущим. Вдруг мне подумалось, что я мешаю им поговорить, ведь со вчерашнего дня они не оставались наедине и на минуту, если не считать какого-то там краткого разговора на озере. Или же Аманда боится продолжения разговора, поэтому держит меня рядом, как мешающий элемент? Сам Стив то и дело бросал на меня странные взгляды, и я в итоге решила отстать от них шагов на десять. Я и так отключила свой мозг от подслушивания их разговоров, а теперь вообще не слышала ничего, пока моё сознание не подпрыгнуло как резиновый мячик от громкого окрика Стива. Они стояли, разжав руки, обернувшись назад, и ждали, когда же я к ним подойду.
— Кейти, дай мне руку, если тебе тяжело идти в гору, — он так уверенно протянул мне руку, что я тут же вложила свою ладонь в его, хотя внутренний голос жутко сопротивлялся этому. — Послушай, а ты всегда молчишь? Может, расскажешь что-нибудь интересное?
— А я не знаю ничего интересного, — отозвалась я, машинально беря второй рукой руку Аманды. Я с непонятной двойственной радостью почувствовала её крепкое пожатие, такое, каким она одаривала меня во время токсикоза, когда в университете мы постоянно ходили, взявшись за руки. Каким далёким мне казалось это время, хотя прошло-то чуть больше трёх месяцев.