Однако сейчас, проклиная всё на свете, я улыбалась в надежде вызвать у подруги ответную улыбку, но тщетно. Аманде было плохо, и она не могла улыбаться, хотя и понимала, что у этого «плохо» хорошая подоплёка — организм полным ходом перестраивается на беременное состояние. Значит, выкидыша уже можно не бояться. Я, кажется, изучила все сайты о беременности и даже заказала бесплатные журналы для будущих мам, пока Аманда между приступами тошноты пыталась закончить наброски предметов, находившихся в комнате.
Я поражалась её упорству. Имея уважительную причину не делать домашку, она упрямо стремилась стать лучшей в классе. Ладно, старика-историка ничем не проймёшь, но старуха по рисунку всегда по-человечески подходила к проблемам со здоровьем. Только вот Аманда зачем-то решила скрывать беременность, списывая плачевный вид на предменструальное недомогание.
Мне тоже пришлось глотать овсянку. Она комом вставала в горле, но я улыбалась, пытаясь счастливым видом подбодрить Аманду, у которой каждая ложка действительно сопровождалась рвотными позывами. Она собирала кашу к центру тарелки, чтобы визуально уменьшить количество и обмануть несчастный мозг. Я придвинула к ней чашку с ромашковым чаем и предложила запивать кашу маленькими глотками. Она так на меня глянула, что я обязана была рассыпаться в прах. Только я спокойно допила чай, ополоснула тарелку и поставила в посудомойку.
— Я приму душ, пока ты ешь, и пойдём гулять.
Я дождалась, когда вода нагреется, и с блаженством подставила под горячие струи сначала спину, затем лицо. Скрежет стеклянной дверцы заставил меня распахнуть глаза, и я увидела Аманду с обнажённой грудью. Собственно грудь я увидела первой и недоуменно заморгала глазами.
— Можно к тебе в душ? Я боюсь одна, вдруг голова закружится…
Я кивнула, потому что от неожиданности просьбы утратила дар речи, и вжалась в угол, чтобы пропустить Аманду под воду. Однако соприкосновения тел избежать не удалось. Мы спали на одном диване, но никогда не переодевались друг перед другом. Совместный душ разбередил во мне девчачьи комплексы. Я прекрасно помнила, как краснела уже в пять лет, когда отец брал меня в мужскую раздевалку, думая, что я ещё маленькая, чтобы стесняться. У меня аж плечи задрожали, будто я всем телом влезла в коробку с высоким напряжением.
— Тебе холодно? — виновато осведомилась Аманда, заметив мои конвульсии.
— Я в порядке, — тут же выпалила я и покраснела. Впрочем, я уже была вся красная, потому что мылась, как всегда, под кипятком.
Я старалась не смотреть на Аманду. Даже глаза прикрыла, как делала под душем, куда отец запихивал меня вместе с братом. Но даже с закрытыми глазами я отчётливо видела обнажённую фигуру Аманды — я досконально изучила её ещё весной, когда мы позировали друг для друга обнажёнными. Полторы недели, которые прошли с появления злополучного плюсика, я не сводила с неё глаз, ища беременные изменения, хотя и понимала, что живот появится ещё не скоро. Но вот грудь, как было написано в интернете, действительно стала больше — может, потому Аманда перестала носить бюстгальтер. Ещё я отметила то, на чём раньше не заостряла внимания. Пупок у неё впалый, а не выпирающий, как у меня, и второй палец на ноге больше первого, коленки очень острые… И всё равно великий Лисипп на коленях умолял бы её позировать для статуи Афродиты — ну, быть может, попросил немного поправиться. Худоба стала более заметной, и если Аманда будет продолжать ничего не есть, во что она превратится к концу месяца?