Агенты Службы бежали по алее, вертя головами в поисках какого-нибудь ЧП. К женским воплям добавился и мужской голос, орущий что-то совсем непонятное. Но его обладатель был явно чем-то сильно испуган.
— Коготь! Слева! – крикнул Гордей, заметив среди могильных надгробий движение.
Спотыкаясь об оградки и падая, по кладбищу ревя, как тревожная сирена, неслась растрепанная девушка. За ней следом бежал мужик, который ревел ничуть не тише и тоже время от времени растягивался на земле.
Расспрашивать их о том, что случилось агенты не стали. Одно из негласных правил Службы говорило о том, что если нормальные люди бегут откуда-то, то им надо срочно туда. Если люди бегут ото зла, то времени на расспросы нет – надо это самое зло отловить и изничтожить.
Гордей набрал приличную скорость, перепрыгивая через оградки, как заправский легкоатлет. Но Коготь легко обошел подчиненного, применив блинк – телепортацию на короткое расстояние. И вырвался вперед сразу на десяток метров. Шеф врубился в живую изгородь, скрывающую очередную могилку, как живой снаряд. Ветки прогнулись, пропуская его тушу, оборванные листочки, описывая печальные круги, поплыли к земле. Гордей же влетел в преграду спиной, ткань пиджака могла выдержать и не такое, а вот царапин на лице такой маневр позволил избежать.
— Господи боже! Георг, ты ли это?! Что за спешка, мон ами? Что за злобный вид?
Проломившись сквозь кусты Гордей увидел застывшего Когтя перед сидевшим на старой, заросшей могиле типом. Типом очень колоритном. Гардероб он свой, суда по его виду, обновлял не иначе как на свалках и в мусорных контейнерах. Но подбирал его со вкусом — цветастый ямайский берет, кремовый шелковый шарф и пальто того же цвета. С налетом пыли и грязи, но бомж, тем не менее, смотрелся довольно эффектно. В левой руке он держал надкушенный огурец, а в правой граненный стакан, наполненный наполовину прозрачной жидкостью. При появлении Гордея, он повернул голову в его сторону.
— Не имею чести вас знать, но ваше здоровье! – бомж поднял стакан, а потом осушил его в два глотка. Затем захрустел огурчиком.
— Хастон, ты чего безобразничаешь? — Коготь и не думал призывать огненный меч или обращаться в демона. Да и голос его был не угрожающим, а скорее осуждающим.