Рейнар тоже был им под стать – не произнес ни слова, и только кивал, когда я подкладывала в корзину, которую он нес, сверток за свертком.
- Ну вот, теперь можно и домой, - сказала я, когда все покупки были сделаны.
Мы свернули с оживленных торговых рядов, чтобы не толкаться в толпе, и я снова увидела Лилиану.
Всё-таки, Сартен – очень маленький город, раз мы постоянно сталкивались с сестрой.
Лилиана стояла под руку с мужем, и они оба смотрели на меня и Рейнара, как на прокаженных.
- Идемте, - сказала я строго и потянула Рейнара за собой, не поприветствовав сестру даже на расстоянии.
Я не знала, заметил ли Рейнар Лилиану, но даже если и так, он ничего не сказал об этом, а вечером снова улизнул, отговорившись, что надо найти какие-то редкие травы, которые собирают в полнолуние.
Следующую ночь я тоже провела одна, и следующую… Рейнар приходил ненадолго, переодевался, иногда наскоро ел, и опять уходил. Неужели это его постоянный ритм жизни? Тогда удивительно, как я смогла застать его дома прошлой осенью, когда пострадал дядя, на Рождество…
Ночами я не могла уснуть – ворочалась и вздыхала, гадая, почему мой муж ведет себя так странно. И утром Клодетт, которая пришла помочь мне со стиркой, заметила, что я очень бледная.
- Не заболели ли вы? – спросила она встревожено. – А по утрам вас не подташнивает? Говорят, когда женщина ждет ребенка, она плохо чувствует себя по утрам.
Ее непритворное участие стало последней каплей, и я расплакалась, уткнувшись лицом в передник.
Слово за слово, Клодетт вызнала причину моих слез и рассмеялась. Я забыла плакать и удивленно уставилась на нее.
- Значит, Рейнар играет в благородство? – сказала она с усмешкой. – Что ж, это на него похоже. А я-то гадала, почему он так легко разрешил вам его захомутать!
- Простите… - возмутилась я.
- Только не говорите, что он уговаривал вас выйти за него замуж, - отмахнулась от моего возмущения Клодетт. – Готова поспорить, он умолял вас одуматься, не приносить себя в жертву и ля-ля-ля.
Я опустила голову, покраснев до корней волос, и Клодетт удовлетворенно хмыкнула.
- Можете быть уверены, - сказала она доверительно, - сейчас этот глупыш мучается сильнее, чем вы. Он даже боится остаться с вами под одной крышей, это лучше всего говорит о мужской страсти.
- О страсти?! – вскинулась я. – Он спокойный, как вот это вот корыто! – я пнула корыто, в котором лежали замоченные простыни.
- Не верьте его спокойствию – он горячий, как огонь, - Клодетт смотрела на меня лукаво. – Он с детства был таким.
- Хотела бы я это увидеть, - сказала я с горечью.