Уловив в полутьме отблеск его улыбки, я смутилась, и это меня расстроило. Когда я начала смущаться в его присутствии?
— Привет. Ты что-то узнал? — спросила я, как только он оказался передо мной.
— Добрый вечер, Кристина. К сожалению, пока ничего.
— Тогда зачем ты здесь? Не хочу, чтобы в бар приходили вампиры, — прошептала я. — Это ведь такое искушение для тебя.
— Кристина, мне не двадцать лет. Я давно научился контролировать голод. И пришел, чтобы увидеть тебя.
Снова хотелось сказать, что я не нуждаюсь в его слежке, но сдержала внезапный порыв.
— Вдруг люди поймут, кто ты, — во мне вспыхнуло беспокойство.
Кевин усмехнулся.
— А что, я слишком выделяюсь из толпы?
— Нет, но все равно не стоит рисковать. Твои глаза… Если присмотреться, можно увидеть блеск. И они ярче, чем у людей.
Кевин улыбнулся.
Необузданное желание поговорить с ним острой занозой врезалось в мозг. Я должна узнать его лучше. Он сам пришел — это шанс. Обогнув стойку, положила ладонь на плечо Кевина. Руку словно опалило, а дыхание замедлилось. И все от одного прикосновения.
— Нужно поговорить, — прошептала я, уверенная в том, что он отлично расслышал.
Соглашаясь с моим предложением, Кевин кивнул. Мы прошли по коридору и оказались у двери кабинета. Он пропустил меня вперед, и сам вошел следом. Мы расположились друг напротив друга.
Опять этот пронзительный взгляд, вызывающий приятную дрожь.
— У меня есть немного свободного времени. Хочу узнать что-нибудь о тебе, — попросила я. — Надеюсь, ты не против?
— Что тебя интересует?
— Ну, если ты на самом деле вампир, то сколько тебе лет? — в лоб спросила я, поражаясь своему нахальству. Сейчас он скажет: «триста», и я упаду в обморок.
— Сто сорок девять.
— Вот тебе и мохито! — воскликнула я и тут же пояснила, уловив на его лице недоумение. — Это я так выражаю удивление.
— Я запомню. Что еще тебя интересует из моей биографии?
— А ты готов рассказать все? — перешла я в наступление.
— Все, что пожелаешь, кроме одного…
— Кроме того, как стал вампиром? — предположила я и по выражению лица поняла, что попала в цель.
— Да. Не хочу возвращаться к этому. Это слишком личное.
— Ты читал мои мысли. Между прочим, это тоже личное. Расскажи, как тебя обратили, и мы квиты.
— Мне нравится твоя напористость. — Вздернул брови Кевин и, помедлив, начал рассказ, словно за тем и пришел: — Это произошло в 1861 году. Мне было двадцать пять. В США началась гражданская война… — он сделал паузу. — Я хотел попасть в армию, но… не мог. С рождения страдал неизлечимой болезнью, которая передалась от матери.
— Неизлечимая болезнь?