— Присутствую или нет, но он как и многие в этом зале привыкли, что все ими восхищаются и готовы пасть ниц перед ними.
— Согласна, но это и понятно, их власть и деньги привлекают многих. Знаешь, сколько женщин в этом зале с радостью запрыгнут к нему в койку, ууууу. Он же входит в список щедрых любовников.
— А что и такой есть?
— Есть, передается из уст в уста. Сколько мы бы с тобой заработали на организации боев без правил за право быть в их постели, вот если бы эти мужики нам предоставили исключительные права на определения той, что займет их койку на время.
— А что ты скажешь о том, что смотрит на тебя?
— Саврасов, принесла нелегкая. Это мой крест.
— То есть?
— Помнишь, рассказывала, что вляпалась, так это он.
— Он, полмиллиона за пятьсот часов приятного общения с тобой.
— Общение не такое уж и приятное.
— Кто бы сомневался, как кто-то посмел тебе ставить условия! Слушай, ты не возражаешь, если я пойду отсюда по-тихому.
— Часы скоро пробью полночь, и общественный транспорт перестанет ходить в твое захолустье.
— Да, а ещё завтра рабочий день.
— Но это у тебя, мы вот в пятницу отработали, а в понедельник у нас выходной, и даже у меня. Ты же знаешь у нас «мертвый сезон» между праздниками, все стараются взять отгулы и устроить себе каникулы.
— Счастливая. Ладно, я пойду, кстати, твой крест приближается.
— Вот черт.
Кире не удалось на этот раз увернуться от приглашения на танец. Кира привычно смотрела в сторону, а не на партнера и старательно держала дистанцию. Саврасов несколько раз пытался завести с ней разговор, но она смотрела в сторону, холодно улыбалась и молчала. Кира с любопытством наблюдала, как следом за Вассой зал покинул и Нефедов.
«Вот, чертова баба». Саврасов с силой сжал ее руку в своей, надеясь, что боль заставит ее возмущаться, но выражение лица Киры даже не изменилось, возмущений тоже не последовало. Музыка закончилась, и нужно было отпускать партнершу, и он отпустил.
Кира украдкой посмотрела на свою ладонь, кружево было пропитано кровью, один из порезов начал кровоточить. Холодкова стала пробираться к уборной, но продвижение было медленным, на пути то и дело попадались знакомые, желающие перекинуться парой фраз. Кира, была любезна, но внутри закипала злоба, особенно сильно она злилась на Саврасова, он в танце так сжал ее ладонь, словно собирался сломать ей все кости.
Константин рассматривал свою ладонь, он даже не сразу понял, что жидкость на его коже — кровь, он никак не мог понять, откуда она взялась и чья она. «Господи, я ей, что кисть сломал? открытый перелом, кости разрывают ткани и кожу, мать моя». От этой догадки у него похолодело в груди, и волосы зашевелились на голове. Саврасов видел как Кира медленно пробирается к туалетным комнатам, и решил ее перехватить. Кира наконец-то могла добраться до коридора, ведущего к уборным, это заняло больше времени, чем ей хотелось. А в коридоре ее поджидал Саврасов, он оттащил ее к окну и силой заставил показать ладони.