«Что-то последнее время все больше негодные умы попадаются: жадные и бестолковые чиновники, не желающие даже понять проблему, главное, чтоб им откат отхватить, и гори всё синим пламенем; бестолковые законы, всегда забывают продумать механизм исполнения этой самой буквы закона, а бедные люди расшибаются в лепешку о бюрократию; надоевшие игры в демократию. Есть же теория, что демократия, ведет к автократии. Пусть уж лучше будут одни и те же, может им надоест хапать, хапать и хапать, и они начнут работать? Нет. Сомневаюсь. «Время светлое настанет, только нас уже не станет». Что-то меня не в ту степь, сейчас раздражаться начну, или ещё хуже разглагольствовать о несовершенстве мира, а это уж самое последнее дело. А может ну ее, эту Родину, и уехать навсегда в Бельгию, бороться с глобализацией, с парниковым эффектом, поддерживать митингующих и помогать сливать молоко в реку? Круглогодично есть устрицы, ведь теперь их там разводят и можно есть не только в месяца с «р», пить пиво. Ездить в Париж на скоростном поезде, когда вздумается, всего-то час в пути, уж приятней, чем московские пробки. Ходить на рауты, петь романсы, рассказывать байки. Может все бросить? Сможешь? Нет. Вот и не строи предположений, читай дальше».
Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков. Тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана. Из чего следует, что разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди же так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить». Эту науку Кира хорошо усвоила в Академии, и блестяще применяла ее на практике, через скольких она переступила, когда шла наверх, сколько лживых соглашений заключала, сколько лицемерия было в ее поступках, «любой ценой вверх и только вверх» учили ее, и она шла, шла, сметая все на своем пути. государь должен бдительно следить за тем, чтобы с языка его не сорвалось слова, не исполненного пяти названных добродетелей. Пусть тем, кто видит его и слышит, он предстает как само милосердие, верность, прямодушие, человечность и благочестие, особенно благочестие. Ибо люди большей частью судят по виду, так как увидеть дано всем, а потрогать руками — немногим. Каждый знает, каков ты с виду, немногим известно, каков ты на самом деле». То, что сейчас называют пиаром, выражено в этих строках. «Адресовано Лоренцо Медичи, правда, не Великолепному, а первому Герцогу Тосканскому, но от не оправдал ожиданий, а читать нужно каждому, у кого хоть немного есть серого вещества, это на века, это мудрость и простота, гениальная простота. Как и была в управлении Лоренцо Великолепного. Опять Лоренцо, он меня преследует». Ее Лоренцо упорно смотрел в монитор и правил своим государством, и он знал мудрость Николо Макиавелли, он знал много чего, он странным образом знал ее лучше, чем она себя. Они были так похожи, и так несхожи, он собирался «получить всё, что хотел», и она знала, что он не остановится, он будет уничтожать, угрожать, ломать, в этом они были похожи, и она была готова к этому, но … но он с ней был другим, терпеливым, нежным, заботливым, словно с ней он мог быть самим собой, с ней он мог сохранить, то хорошее, что в нем было и ещё не исчезло, она когда-то так и сделала, а он этого не понимает. А если рассказать, поймет? А она, может она себе позволить быть слабой? Она никогда не была хорошей, в ней всегда было столько всего, она прекрасно знала темноту внутри себя, мало кому известную, спрятанную и ждущую.