«Не дали» — сама ответила на свой вопрос. Да и сейчас отцу Артура лучше не знать, что у него есть внук.
Переодев Леву, я предложила ему посмотреть мультфильмы в гостиной, а сама отправилась готовить обед. Мне было намного спокойнее, что он рядом. Тут мы в относительной безопасности. Шалецкий, конечно, делает вид, что ничего не боится, но в дом Бессонова побоится сунуться. Тронуть единственного наследника Эдуарда Викторовича, он не посмеет. Кто из этих двоих опаснее сложно сказать.
Один был бандит, а другой под личиной политика проворачивал не менее преступные делишки. Журналисты старались его имя лишний раз не упоминать, чтобы с ними не произошел несчастный случай. Я одинаково боялась и одного и другого. Поэтому, когда после свадьбы я узнала правду, не очень удивилась его поступку.
Я хотела рассказать Артуру правду о ребенке. Хотела! И даже отправилась к нему домой, но Виталий остановил меня у ворот своего начальника. Тогда еще начальника. Муж был прав только в одном — Эдуард Егорович не дал бы Леве родиться. А произошедшие события доказывали, что Артур не имел никакого влияния на отморозка отца.
Как поступит Бессонов старший с внуком, если узнает о его существовании? Я очень надеюсь, что за прошедшие годы его ненависть ко мне уменьшилась…
*** ***
Вернулись мы с моря счастливые, загорелые. Скоро должны начаться занятия в университете. Все чаще Артур заговаривал о том, что у нас должен быть свой дом. Студентка… Жена…
«Разве можно быть счастливее?» — постоянно я задавала себе этот вопрос. Все девчонки во дворе мне завидовали. Правильно говорят: «счастье любит тишину». А мы своих чувств не скрывали. Не ходили, а летали. Может, не полети тогда мы на море, ничего бы не случилось?
Отец Артура выяснил, где и с кем провел его сын две недели. Конечно, после нашего знакомства в полицейском участке, видеться мне с Бессоновым старшим не хотелось. Тогда я впервые увидела Лещева. Именно он поднялся и позвонил в мою дверь. Царь-Бессонов в такие клоповники входить отказывался. Молодой мужчина мне посоветовал спуститься к отцу Артура и побеседовать с ним, звонить своему парню мне настоятельно не рекомендовали.
А я уже стала забывать, что это за чувство, когда от ужаса все холодеет, а внутренние органы скручивает от нервного напряжения. Лещев открыл передо мной мне дверь дорогущего автомобиля, я подумала меня «приглашают» присесть. Трясясь от страха, занесла ногу в салон.
— Куда лезешь?! Стой там! — столько в его голосе было брезгливости, будто от меня несло навозом. — Мелкая дрянь, ты меня, наверное, не помнишь? — я кивнула, что означало — помню. Как такого можно забыть? Если бы я и хотела, что-то сказать, у меня бы не получилось. Все лицо онемело, язык не слушался, я не могла им пошевелить даже для того, чтобы облизать пересохшие губы.