— Теперь сможет.
— Ты просто не знаешь, о чем говоришь, — поспешная небрежность в его тоне звучала фактически, как: «отвали».
Но лучше бы он не вел себя так. Заносчивость в любой форме действовала на меня, как красная тряпка на быка.
— Каждый поступок всегда оценивается сам по себе, — я с силой развернула его к себе. — Ну, то есть, если я украду что-то. Это будет кража в любом случае, вне зависимости от того, какого человека я обокрала: хорошего или плохого. Так что, если мы бросим Ярослава, это будет наша подлость и нам с ней жить.
Состроив озадаченную мину, Тифон освободился от моей руки и, подойдя к Амелину, нарочно громким шепотом спросил:
— Она всегда такая?
Костик ответил сочувственным кивком:
— Пока ещё только разминка.
— Слышь, Лёх, — крикнул Тифон. — Я забыл, а чё мы с тискательным феминистками делаем?
Ответить Лёха не успел, потому что в ту же секунду я схватила за ботву морковку и метнула в Тифона. Специально не целилась, но получилось весьма метко. Морковка угодила ему прямо в лоб и оставила тёмный, земляной след.
Когда я поняла, что наделала, было уже поздно. Взгляд Тифона испепелил меня на месте. Но из-за того, что Лёха с Амелиным заржали в один голос, я тоже не удержалась и засмеялась.
Тифон быстро поднял другую морковку и замахнулся. Я закрылась ладонями.
— Ладно, живи, — потер лоб и опустил руку.
Однако ненадолго, потому что тут же получил в спину «снаряд» от Лёхи и со злостью запустил предназначавшуюся для меня морковку в него, затем ещё одну. Отстреливаясь на ходу, Лёха бросился бежать.
Они помчались по полю, перевернули три мешка и завалились среди грядок, Тифон оседлал Лёху и, держа за ботву, избивал его морковкой до тех пор, пока та не оторвалась и не улетела. Лёха верещал, как резаный, работники тоже.
С поля нас выгнали, обедом не покормили, но дядя Петя слово сдержал и выделил нам машину.
Маленький квадратный грузовичок с открытым кузовом и короткими бортиками. Мы забрались в грязный, с остатками серой земли, кузов и уселись на пустые мешки, которые водитель любезно выдал нам «подстелить».
Не желая лезть в кузов в свежевыстиранной, кристально-белой тенниске, Ярослав рассчитывал на место в салоне, но водитель ему отказал.
Перед отъездом Лёха выпросил в столовой нарезанную буханку черного хлеба и две бутылки воды. Мы ехали и ели. Над нами в голубом небе плыли причудливые замки белых облаков, ветер зябко обдувал и трепал волосы. У меня было чудесное настроение, а у Тифона шишка на лбу. И я бы, наверное, могла ещё долго-долго так ехать, но дорога заняла минут пятнадцать от силы.