— Ты никогда не женишься, — коротко взглянув на него, заметила мать. — Не знаю, почему ты у нас вырос таким диким.
— Я не дикий, я самодостаточный, — Тимур проверил краны и вынес мусор.
Он не знал, что еще сделать для матери.
Лиза пришла ровно в восемь, как они и договаривались. Тимур даже подумал о том, что не стояла ли она за дверью, дожидаясь минутной стрелки.
Она снова была совсем без косметики и каблуков, неброское темное платье, шлепки, белый шрам поперек бледных губ.
Человек — моль, человек — тень.
Ни индивидуальности, ни яркости, ни пыла.
— На балконе, — сказал Тимур, — пластиковые мешки для мусора, набитые его хламом. Может, вам интересно будет порыться в них.
Она улыбнулась, словно не замечая сознательной грубости этого приветствия.
— О, с удовольствием, — ответила Лиза, будто бы получила приглашение на вечеринку.
Истекало минутами время.
Тимур не поднимал глаз от ноута, не желая видеть, что происходит за стеклянными, в пол, дверями на балконе.
О чем она думала, листая никчемные фотографии и чужие курсовые?
— Это я, — вдруг прозвучало над ухом, и на стол рядом с ноутом легла старая фотография, с искаженно-яркой цветопередачей.
У Лизы была смешная челка, круглые щеки, широкая улыбка.
— Откуда у вас этот шрам?
Она села напротив него, по другую сторону барной стойки, разделяющей условную кухню от места для отдыха.
— Хочешь, я расскажу тебе психологически насыщенную историю о том, что меня бил мой собственный отец, и поэтому я пятнадцать лет состояла в унизительных отношениях с мужчиной, вдвое меня старше?
— Я думал, что вы упали с велосипеда, или что-то в этом роде.
— Не любишь драм, сынок?
Он дернулся и так сильно захлопнул ноут, что немедленно об этом пожалел. Не хватало еще угробить ценную вещь.
Должно быть, из него выплеснулось одномоментно столько концентрированной ненависти, что Лиза даже зажмурилась ненадолго, как от вспышки яркого света.
— Хорошо, — сказала она севшим голосом, когда дыхание у обоих выровнялось. — Я упала в детском саду. Но мне поставили подножку.
— Вы и тогда приносили другим людям столько…
В последнюю секунду он удержал слово «дерьмо» на языке.
— Неудобств, — как можно спокойнее закончил свой вопрос Тимур.
Лиза проигнорировала этот выпад.
— А отца у меня и вовсе никакого не было. Поэтому…
— Вы пятнадцать лет состояли в унизительных отношениях с мужчиной, вдвое вас старше. Я понял.
Она повертела головой.
— Чем ты занимаешься по вечерам? Эта комната выглядит так, как будто сюда годами никто не заходит. Может, только уборщица с тряпкой.
— Разве отец вам не рассказал о том, что я страдаю патологической любовью к чистоте? Что я ненавижу есть с кем-нибудь за одним столом? Что я не нуждаюсь в разговорах?