— Почему ты так упрямый, — спросила она одновременно расстроенно и сердито, но её тело само собой так плотно прижалось к Тимуру, что ему стало даже не так уж и больно. Вдыхая в себя запах её волос, уже успевших пропитаться тем особенным, больничным запахом, который всегда и на всех наводит тоску, он зажмурился, наслаждаясь этой близостью.
— Я так рад тебя видеть, — пробормотал он в её плечо, она повернулась к нему, чтобы что-то возразить, и Тимур успел поймать её губы. С какой-то ненормальной радостью узнавания он ощутил её тонкий шрам, погружась в поцелуй, как в желе. Он целовал Лизу с величайшей нежностью, как самый драгоценный дар в своей жизни. Целовал — и не мог остановиться, словно находился в самой конечной точке этого мира, и от края его отделяла только эта женщина на его коленях.
— Что с тобой? — испугалась Лиза, отстраняясь.
Он мотнул головой, приходя в себя.
— Соскучился.
— Ты очень бледный, и у тебя испарина. Тимур, ты заболел?
— Просто не выспался. Я совсем разучился спать один.
— Придется привыкать снова.
— Послушай, — Тимур ухватил её за подбородок, фиксируя перед собой это сложное, знакомое до каждой самой крошечной морщинки лицо, — от твоих разговоров про расставание у меня начинает болеть желудок. Меня начинает выворачивать наизнанку каждый раз, когда ты говоришь о том, что уйдешь от меня. Мне… физически плохо от твоих слов.
Она смотрела на него серьезно и внимательно, словно читала сложную книгу по тригонометрии.
— Ты не понимаешь, — в голосе Лизы звучала глухая, привычная безнадежность, — она не даст нам быть вместе.
— К черту всё это, — решил Тимур, — к черту эту женщину и все твое омерзительное прошлое. Ничего этого нет. И не будет.
— И куда оно всё, по-твоему, денется? — спросила она насмешливо, но в этой насмешке было столько печали, что Тимур снова потянулся к ней поцелуем. Но Лиза быстро накрыла его губы ладонью.
— Послушай, — зашептала она прерывистым, тающим голосом, — ты слабый, ты мальчик. Ты не справишься ни со мной, ни с моими проблемами. Я… прошу прощения, что втянула тебя в эту историю. После смерти Руслана мне было так плохо и страшно, что я не могла думать о других. А теперь могу. Недолго, но могу. И ты должен бежать сейчас, пока я снова не вцепилась в тебя всеми когтями. Я открываю эту дверь. Даю тебе зеленый свет.
— Иди ты знаешь куда со своим зеленым светом, — буркнул Тимур, убирая её ладонь со своих губ. — Перестань изображать из себя благородную страдалицу. Ты вообще не такая.
— Правда? — настроение Лизы сменилось, и она прошлась полоской поцелуев по его шее, расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке, проникая губами еще ниже. Тело в его руках тоже изменилось, став податливым и горячим. — А какая я?