В полном соответствии с заявленным в самом начале своей книги контекстуальным подходом к исследованию юнгианства, Хоманс, завершив рассмотрение психологических факторов формирования этого специфического типа мысли, переходит к анализу факторов, связанных с личным религиозным опытом Юнга. Как и следовало ожидать, в его отношении к религии Хоманс обнаруживает новые приметы нарциссической установки.
На основании ряда признаний, содержащихся в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях», Хоманс приходит к следующему заключению: «В период раннего детства и юношества Юнг воспринимал религию в двух принципиально отличных ипостасях. С одной стороны, он подвергся очень сильному воздействию традиционного протестантского христианства, исповедовавшегося его отцом и характерного для целостной системы убеждений, доминировавшей в окружавшем его швейцарском социальном ландшафте. С другой стороны, это было восприятие религии, которое лучше всего было бы охарактеризовать как «личностно–мистически–нарциссическое»: личностное — ввиду того, что оно было, скорее, внутренним и приватным, нежели социальным; мистическое — ввиду того, что оно было связано с желанием достичь практически полного единства с образом бога; и, наконец, нарциссическое — ввиду того, что в этих процессах была активно задействована его потребность в самоутверждении и идеализации» [95, р. 116].
Самые примечательные события в жизни юного Карла Юнга, рассматриваемые Хомансом в качестве составляющих формирования его особого отношения к религии, хорошо знакомы отечественному читателю по многократным переизданиям русского перевода «Воспоминаний, сновидений, размышлений». Благодаря этому нет нужды в детальном пересказе. Хоманс упоминает о приснившемся трехлетнему Юнгу огромном фаллосе, восседающем на золотом троне, а также о (собственноручно сделанной) фигурке маленького человечка, манипуляции с которой превратились для маленького Карла в своеобразный тайный ритуал. Оба эти события интерпретируются Хомансом как самые первые попытки идеализации мужского образа. Потребность в подобной идеализации родилась вследствие уже описывавшейся невыразительности облика родного отца Карла Юнга. Весьма символичным и одновременно достаточно логичным представляется то, что подобная компенсаторная идеализация уподобилась ритуалам и фантазиям, явно напоминавшим о древних мифах и религиозно–мистериальных культах. «На протяжении этих первых лет его жизни, — пишет Хоманс, — у Юнга проявились нарциссические проблемы (неспособность идеализировать образ отца и вытекающая из этого низкая самооценка), и именно на их основе начало формироваться его личное восприятие религии: традиционная и конвенциональная форма, исповедуемая отцом и всем остальным обществом, стала восприниматься с недоверием, а взамен возникли тайные личностно–мистически–нарциссические формы восприятия. Например, в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях» встречается такое высказывание Юнга относительно его детского восприятия религии: