Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике (Менжулин) - страница 78
Мы не вправе рассчитывать на окончательное объяснение до тех пор, пока не дойдем до рассмотрения склонностей, верований, личных возможностей и взаимоотношений отдельных индивидов.
Карл Поппер. Нищета историцизма
ГЛАВА II Метаморфозы и символы нарциссизма
Вклад Питера Хоманса: контекстуальный подход
Несмотря на очевидные достоинства работ Элленбергера в целом и их важность с точки зрения зарождения исторической критики непосредственно К.–Г. Юнга, без определенных пробелов, и порой весьма существенных, в данном случае не обошлось. Например, сразу же после выхода в свет «Открытия бессознательного» в американских профессиональных историко–научных кругах было отмечено, что Элленбергер практически повсеместно был склонен обнаруживать те или иные текстуальные параллели и на основании этого делать порой недостаточно обоснованные выводы об интеллектуальном воздействии или влиянии. Первые критические замечания такого рода [60] были высказаны сразу же после публикации книги, а спустя тринадцать лет на этом изъяне работы Элленбергера остановился Пол Степански [170, р. 1–7]. Трудно не согласиться с Марком Микейлем, говорящим, что «простое сходство идей, высказывавшихся, как это очень часто бывает, в совершенно разные периоды, а порой к тому же и в рамках весьма отдаленных друг от друга дисциплин, еще не может служить достаточным основанием для установления между этими идеями каузальной взаимосвязи» [137, р. 41].
Любопытно, что подобного рода интерпретация была распространена следующим поколением исторических критиков и на одного из самых любимых героев Элленбергера — Карла Юнга, который, оказывается, тоже любил находить глубокие смысловые связи там, где налицо было лишь внешнее сходство между теми или иными объектами. Как отмечает один из современных продолжателей дела Элленбергера Ричард Нолл, характерной особенностью юнговского и юнгианского стиля псевдонаучной риторики была и остается именно «аргументация с помощью аналогии». «Юнгианскому мышлению, — утверждает Нолл, — совершенно чужда идея о том, что аналогия не обязательно является истиной. Для юнгианцев все аналогии истинны. Эта методологическая проблема, а также отсутствие критического мышления и несоблюдение простых принципов логики полностью уводят Юнга (начиная с 1913 г.) и всех современных аналитиков–юнгианцев из области науки в царство чистой спекуляции, оккультизма и духовности «New Age». Многие юнгианцы заявляют, что теории коллективного бессознательного и архетипов подтверждаются современной квантовой физикой, исследованиями упорядоченных и хаотических состояний, изучением ДНК, генетикой или же, к примеру, лингвистической теорией Хомского, но и в этом случае все их аргументы строятся лишь на аналогии. А ведь аналогии могут оказаться ошибочными...» [30, с. 419–420]. Конечно, велик соблазн продолжить эту мысль и предположить существование некоей подспудной взаимосвязи (а то и преемственности) между Элленбергером и Юнгом. Боюсь, однако, что любые дальнейшие рассуждения о сходстве методов аргументации у Элленбергера и Юнга, в свою очередь, могут быть расценены как обнаружение смыслового единства там, где имеет место лишь внешнее подобие, и предлагаю читателю поразмышлять над этой проблемой самостоятельно...