С Юнгом и его последователями Элленбергер обошелся, по справедливому мнению многих его читателей, куда мягче. Марк Микейль, например, утверждает, что «Элленбергер неоднократно критикует Фрейда за то, что тот сформировал вокруг себя школу, отличительными чертами которой были культ основателя, закрытое членство, наличие специальных учебных учреждений и тщательно ритуализированных методов обучения, а также сравнивает эти фрейдистские практики с религиозными и философскими сектами давних донаучных времен. В то же время формирование аналогичных движений вокруг Адлера и Юнга не вызывает с его стороны столь же сильного неодобрения» [137, р. 42]. Хотя между современными критиками юнгианского сектантства и Элленбергером нет такой прямой связи, как между тем же Элленбергером и демифологизаторами фрейдизма, это не означает, что связь вовсе отсутствует. Во–первых, Элленбергер, даже по отношению к своему уважаемому соотечественнику, оказался честным историком. Хоть и был ему Юнг более люб, чем Фрейд, все же именно Элленбергер нашел в учении и деятельности своего «фаворита» целый ряд весьма уязвимых мест, вокруг которых и стала формироваться критика юнгизма. А во–вторых, даже если бы этих открытий и не было, одного лишь прочтения антифрейдистских страниц и осознания того, что даже такую величину, как Фрейд, критиковать можно и нужно, было бы вполне достаточно, чтобы прийти к мысли, что точно так же можно отнестись и к Юнгу. Весьма символично, что после выхода «Открытия бессознательного», практически параллельно с демифологизацией фрейдизма, началось аналогичное переосмысление миссии юнговской школы.
Пускай Элленбергер высказывался по поводу юнговской «школы» не так критично, как о фрейдовской, но значит ли это, что он признавал появление подобного харизматического движения непременным атрибутом всякой динамической психиатрии, всерьез претендующей на место в большой науке? Считал ли он, что это — извечное положение дел, что никак иначе и быть не может? Считал ли он, что история науки должна изучаться, как «черный ящик», т.е. как история весьма своевольного принятия и не менее своевольного отвержения определенных верований, или еще радикальнее — безжалостной борьбы за выживание, анализировать которую лучше всего было бы с помощью социологических и антропологических методов, применяемых при анализе первобытных орд?[23] Судя по всему, нет. В одном из последних абзацев «Открытия бессознательного» [80, р. 895] он напоминает, что среди четырех основных героев его истории был ведь и Пьер Жане, не создавший никакой школы и не завещавший группе своих последователей хранить и приумножать в веках славу своего учения. Более того, Элленбергер считает, что многие из идей этого пионера динамической психиатрии были незаслуженно забыты, а его роль непростительно умалена последующими поколениями исследователей. Произошло это не в последнюю очередь именно из–за отсутствия такой мощной «группы поддержки», как собственная школа или движение.