Вот несколько высказываний из «Открытия бессознательного» [80].
Пьер Жане — замечательный пример того, сколь несправедливо порой распределяются между учеными слава и забвение. К 1900 г. у его современников было такое ощущение, что Жане вскоре станет основателем влиятельной школы. Тем не менее [в последующие годы], хотя он продолжал работать, общее впечатление было таково, словно он постепенно уходит в тень.... Судя по всему, лишь очень немногие осознавали, что он подготавливает синтез колоссальных масштабов (407).
Он был неумолим в своей извечной потребности оставаться независимым; у него, по сути дела, никогда не было учителя... Он также никогда не принадлежал ни к одной из групп или команд. У него не было ни учеников, ни школы; ему был абсолютно чужд прозелитизм... (408).
В 1956 г. в Сальпетриер прошли торжества по поводу столетия со дня рождения Фрейда, и в память о его визите в эту клинику, состоявшемся в 1885–1886 гг., там был воздвигнут специальный мемориал. Но когда в 1959 г. исполнилось сто лет со дня рождения Жане, никому и в голову не пришло воздвигать в Сальпетриер памятник и в его честь... (409).
Подобные размышления Элленбергера наталкивают на мысль, что, по его мнению, деятельность такого рода объединений является для истории науки явлением скорее отрицательным, нежели нормальным. Ричард Нолл подхватил эту мысль Элленбергера и всесторонне применил ее к юнгианству.
Выше уже шла речь о чрезмерном оптимизме Элленбергера по поводу возможности четкого отделения фактов от их интерпретации. Безусловно, подобный позитивистский настрой делает тон элленбергеровского исследования несколько старомодным — даже с учетом момента его написания и публикации. Будучи по образованию медиком, Элленбергер смог совершить переворот в истории психиатрии, но так, увы, и не сумел до конца совладать с методологической изощренностью современных ему профессиональных историков. Это и не удивительно: обилие новых материалов, обнаруженных Элленбергером непосредственно по теме его исследования, просто не оставляло времени для знакомства еще и с методологическими новациями в области историко–научных исследований. А между тем 60–е годы XX века были отмечены стремительным ростом популярности этой научной дисциплины и, соответственно, значительным усовершенствованием критериев качества исследования. Отражение соответствующих процессов можно найти в целом ряде публикаций тех лет [165; 166].
Упомянутый общеметодологический архаизм работы Элленбергера, выразившийся в преувеличенном благоговении перед «фактами, и только фактами» и верой (по крайней мере, подспудной) в возможность постижения «Юнга самого по себе», был с лихвой восполнен первым (согласно хронологии) представителем постэлленбергеровской англоязычной критики Юнга — профессором психологии и религиоведения Чикагского университета Питером Хомансом, выпустившим в 1979 г. (т.е. спустя девять лет после «Открытия бессознательного») очень важную для нас работу под названием «Юнг в контексте: современность и становление психологии» [96]. Книга имела значительный резонанс в научных кругах Северной Америки и Западной Европы и на протяжении последующих 15 лет пользовалась устойчивым спросом у англоязычных читателей. Ввиду этого к середине 90–х возникла необходимость в ее переиздании. Вышедшим в 1995 г. вторым изданием книги (снабженным новым весьма пространным авторским введением) [95] мы и будем пользоваться в данном исследовании.