— Сожми крепче и двигай быстрее. — Мой голос уже откровенно хрипел, и она наверняка поняла, как действует на меня.
Плевать. Пусть знает. Я отпустил ее руку. Со временем она научится доставлять мне удовольствие. А я узнаю, что нравится ей. У нас будет много дней и ночей, чтобы узнать, что нравится друг другу.
Ее тонкие пальцы задевают головку, и все мысли вылетают из головы. Не сдерживаю болезненное шипение. Бедра поднимаются над кроватью.
— Сожми ладонь! — Рычу от необходимости трахнуть хотя бы ее руку. — Потри щель.
Сжимаю ее округлую грудь. Какой же тугой горячий сосок. Бархатистый и нежный. В ней все идеально. Совершенно.
Она потирает пальцем щель на головке, и оттуда вытекает еще больше смазки. Ле-ра уже смелее ведет ладонью вниз, смачивая почти каменный от напряжения ствол.
Как одержимый, начинаю долбиться в ее ладонь. Ле-ра разжимает пальцы, и я едва не схожу с ума окончательно.
— Сожми и не отпускай!
Она вздрагивает всем телом. Пальцы стискивают мой член так крепко, что нервы выкручивает узлом. Неожиданно ее ладонь опускается еще ниже, ниже, ниже. И еще. Пальцы нежно касаются мошонки обхватывают отяжелевшие яйца и гладят кожу, оттягивают, сжимая, и… я кончаю. Кончаю до темноты перед глазами. Жилы натянуты и сейчас порвутся. Долблю членом горячую ладонь, выстреливая потоками спермы на ее живот и бедра. Кожа зудит от жара. Хочется прижаться к землянке, тереться о нее всем телом, чтобы мы оба были мокрые от пота. Виски едва не взрываются от пульсирующей боли. И каждый нерв дрожит. От меня остался только пепел. Полусоженные, обуглившиеся куски. Настолько хорошо, что я не знаю, как это выразить.
Тихим эхом звучит в ушах раздается тихий вскрик. Далеко не сразу я понимаю, что это крик боли. Я с такой силой сжал ее грудь, что красивое лицо исказилось агонией. Зажатый между пальцев сосок потемнел, а когда я отнял руку, на груди остался отпечаток моей ладони. Как мое клеймо.
Когда мы будем на Нептусе, на ее коже появится мой знак. Чтобы все знали, кому она принадлежит.
Я откинулся на подушку, уложив Ле-ру себе на грудь и гладя ее прохладные шелковистые волосы. Она была напряжена и старалась отодвинуться от меня.
Вот же хитрая шлюшка! Она кончала у моего рта, а я в ее руке, и она все равно пыталась отодвинуться. Отстраниться. Неужели я хуже ее земного выродка?
Наверное никогда в жизни я не ощущал такой злости, как сейчас. В одну секунду все переменилось. Ле-ра снова попыталась отодвинуться, уперлась ладонями мне в грудь. Самое потрясающее чувство, которое я когда-либо испытывал, вдруг превратилось в клокочущую черную ярость. Как будто в меня влили отраву, которая превратила одно в другое.