Детектив хмыкнул:
— Думаю, да.
Ну еще бы. В кондитерской такие ароматы витают, что любой соблазнится. Мы уселись за стол, и буквально через минуту хозяйка заведения поставила перед нами огромное блюдо с различными десертами и разлила по чашкам чай. Я откусила одно пирожное и издала стон наслаждения. И только поймав на себе удивленный и смеющийся взгляд детектива, осознала, что веду себя несколько странно. Я покраснела и попыталась оправдаться:
— Вкусно же…
— Госпожа Сандини, а чем вы занимались в своем мире? — вопрос прозвучал неожиданно.
— Если вы о моем происхождении, то я вовсе не аристократка, поэтому веду себя так, как умею. В моем мире демонстрировать восхищение кулинарными шедеврами не является преступлением.
— И все же? — детектив тоже попробовал пирожное, но выражать восторг не спешил.
— Ну, как вам сказать. В будущем я собиралась стать учителем истории, вот и получала для этого необходимые знания.
— А ваши родители? Они чем занимаются?
— Мой отец был лекарем. В нашем мире лекари называются по-другому, но суть та же. А мама преподавала детям чистописание и чтение.
— Почему вы говорите о родителях в прошедшем времени? — тон собеседника заметно изменился. В нем уже не было небрежности и веселости. Я вздохнула, при чем вздох вышел тяжелым и печальным, но зато искренним.
— Мои родители погибли, когда мне было одиннадцать лет. Несчастный случай.
— Я сожалею, госпожа Сандини.
— Детектив, вы можете хотя бы без свидетелей не называть меня этим дурацким именем? Меня зовут Ольга. Если вам неловко называть меня по имени, называйте по фамилии — госпожа Рождественская. Хотя какая я госпожа.
— Хорошо, Ольга. Раз уж вы не госпожа, то буду называть вас по имени. Так значит, вас воспитывали родственники?
— Вовсе нет. Меня отдали в приют. Детский дом по-нашему. Родственники посчитали, что там мне будет лучше.
— Почему? — в голосе детектива слышался искренний интерес и, наверное, это послужило толчком. Слова из меня полились как из рога изобилия. Я рассказала ему все. И о своих родственниках, и о том, как жила в детском доме. И как благодаря Никиткиной ямке попала в Междумирье. На задворках сознания была мысль, что я слишком мало знаю детектива, чтобы изливать ему душу. Господин Риадан, наверняка, торопился и я не вовремя устроила душевный стриптиз. Но гораздо сильнее было ощущение, что мне просто необходимо выговориться. Вывалить на кого-то груз пережитого. Может это слишком эгоистично, но почему-то мне казалось, что господин Риадан достаточно крепкий мужчина и выдержит откровения восемнадцатилетней иномирянки.