— А я их ведь не только тебе задать могу, но и Зверю.
— Ты что, мелочь, на шантаж намекаешь? И что тебе это даст? — изумляется Ризван.
Кавказец так сильно удивляется, что глаза его тёмные огромными плошками становятся, полными крепкого чая. Чифира, как сказал бы Пятый. А ведь привыкаю к их жаргону странному. Вот и глаза уже с чашками чифира сравниваю.
— Ничего мне не даст. Зверь со мной разговоры долгие водить не собирается. Я ему для других целей нужна. И ты прекрасно это знаешь. А после новостей о возможной женитьбе, я вообще начинаю сомневаться, что надолго здесь задержусь. Упрячут куда-нибудь, подальше с глаз, только для того, чтобы ребенка выносить смогла.
Паузу держу. Краткую, но весомую. Надеюсь, что кавказец хоть что-то скажет. Завесу тайны приоткроет. Но он губы сжимает в линию чёткую. Жёсткую. Напором этот упрямый изгиб не сломить и не разомкнуть.
— Хорошо. Спать пойду. Но охрану другую попрошу поставить, — говорю ему, отворачиваясь. К лестнице направляюсь, мгновения считая.
— Ты чего удумала, а?
Настигает в два счёта. Встряхивает за плечи.
— Отпусти. Ты не откровенен. Значит, теперь я тебе доверять не могу, — веду плечом, ладони крупные сбрасывая. — Мотивы Зверя мне ясны. А вот от твоей заботы показной веет чем-то странным. Подозрительным. Двуличным.
Последнее слово становится каплей последней. Лицо Ризвана на мгновение рябью колышет.
Я испуганно выдыхаю догадку:
— Все на Санька подумали. Что он заложил. А меж тем вдруг враг Зверя гораздо ближе сидит, а? Вдруг это ты шпион Пороха?
Провожая гостей, чувствую, как провода перегорают. Терпение на нуле. Мне в другом месте быть нужно, а я — здесь, расшаркиваюсь.
Ещё ничего не произошло, но чувство, будто уже ярмо на шею накинули и в нос кольцо всунули, как племенному быку, которого дёргают и пытаются заставить идти, куда нужно.
Бесит, сука.
Медлительность, церемониальность… Порядки, которые по-хорошему сейчас лишь фикция, показуха… Такая же лживая, как показное смирение Мадины.
Одета по-правильному, глаза в пол опускает, рта лишний раз при мужчинах не раскрывает — невеста, сука, года. Но на прощание трогает пальцами. Едва заметно, но не порядку это.
Правильная и скромная хер бы сама мужика тронула. Да и какая она, нахуй, правильная? За рубежом училась. Западные порядки в её голове. Холодный и здравый расчёт пополам с меркантильностью.
Это хуже всего — понимать, что желание породниться продиктовано лишь выгодой.
Но когда было иначе?
Всегда и во всём — выгода впереди. Так и сейчас.
Перед отъездом замечаю Нино. На лице грузинки читается явное желание сообщить что-то. Она дожидается, пока я окончательно распрощаюсь с гостями. Переминается с ноги на ногу от нетерпения. Ворота медленно закрываются за отъезжаюшими тачками братьев Исаевых.