Вижу, что её трясёт. На грани. Пальцы побелели. Сильно.
— Убери шприц, Индира.
— Но девушке просто необходимо успокоиться, — подаёт голос она.
— Я. Сказал. Убери. Нахуй. Или как сказала, Малая, себе в вену вгони. Чё там, а?
Индира с оскорблённым видом выбрасывает шприц в мусорное ведро, но перед этим выпускает препарат тонкой струёй.
— Хорошо… Хорошо. Если вы не доверяете мне, одному из ведущих специалистов клиники… — начинает Индира высоким тоном.
Она высокая и смуглая, чуть младше меня по возрасту. Бабища уже. Чуть в стороны поплывшая. Замужем. Двое детей. Гонору много. Как у всех Исаевых.
— Одному из… — подчёркиваю. — Запомни. Незаменимых не бывает. Другого позови.
— Сегодня я на дежурстве, — возражает она.
— А мне похуй. Звони тому, кто Арину смотрел. Андрей Максимович…
— Уже поздно. Он наверняка спит, — с улыбкой говорит.
— Не проблема. Разбудишь. Внеурочные хорошо оплачиваются. Тем более, в моей клинике.
На лице Индиры отражается лёгкое смятение и недовольство. Я Исаевым жирный кусок выделил. Один из их родни здесь директором сидит, сама Индира — одна из главных медиков. Нос задрали. Решили, что они — всюду хозяева. Только это не так.
Стул из-под ног выбить — дело двух секунд. Последствия долго разгребать придётся — единственное, что меня тормозит.
— Свободна. Иди домой. К мужу… Мы ждём врача, ведущего беременость Арины!
Индира выходит прочь. Специалистка УЗИ сидит, побелевшая, со стеной сливается.
— Выйди, — киваю. — Позвони лепиле. Чтобы через десять минут здесь был. Ясно?
— Да-да-да… — подхватывает какие-то бумажки, вылетает со скоростью пули. Из кабинета прочь.
Дверь мягко за ней закрывается. Сокращая расстояние между мной и Малой, успокоиться пытаюсь. Сам. Плохо получается.
Внутри всё взвинчено. Перекручено. Искра по бикфордову шнуру ползёт. Ближе и ближе к взрывчатке.
— Отдай, — прошу, понимая, что подобрались к острой грани. За ней всё будет иначе.
Или не будет ничего.
Накрываю пальцы Арины своими. Ледяные. Окаменевшие. Намертво сжатые. Отрицательно кивает. В лицо смотрит. Но — сквозь меня. Где-то в своих мыслях. Глубоко. На грани или уже за ней.
Херово.
Держу руки, отогревая, гладя пальцы. Они понемногу живительным теплом наполняются. Мягче линии становятся. Захват уменьшается.
— Так лучше, — разжав пальцы, отнимаю ножницы, отбрасывая в сторону.
Звенят, ударившись об стекло. Силу не рассчитал.
От громкого звука Арина словно просыпается и обмякает.
Хочется её сдавить до хруста и отхлестать по щекам за представление.
Но вместо этого сажусь рядом и в свою грудь впечатываю. Мгновение или два проходит, прежде чем ёрзать начинает. Нос капризно морщит. Бубнит что-то приглушённо. Пихает кулачками.