— Не зависай! — слышится негромкий, но внушительный голос. — Ты над этими трусами в горошек уже пять минут сидишь и думаешь…
Словно просыпаюсь. Торопливо запихиваю бельё в клетчатую сумку. Добавляю несколько спортивных штанов и кофт. Дверца шкафа немного поскрипывает. Распахнув его, замечаю платье. Цвета слоновой кости, с прозрачным тюлем поверх пышной юбки. Он расшит золотистой нитью.
Трогаю платье пальцами, едва дыша.
— Свадебное, что ли? За кого замуж собралась? — хмыкает кавказец.
— Нет. Не свадебное. Выпускное, — шепчу. — Я школу только год назад закончила. В колледже немного отучилась. Потом дед слёг, мне пришлось учёбу бросить. Но меня в школу пристроили. Учить начальные классы. Всё равно больше некому. Старая учительница уже еле ходит…
Не знаю, зачем я всё это объясняю. Как будто себе напоминаю, что у меня жизнь была. Не самая успешная, может быть, но по-своему счастливая. Сейчас понимаю, что всё это в прошлом. И проказы первоклашек, и вечера над их тетрадками, и стариковское ворчание деда, и прогулки поздними вечерами с друзьями.
Но беда пришла, зыркнула пристально — и рядом никого не осталось. Ни одного друга. Может быть, и не было их у меня никогда.
Уверена, что за меня только дед вступился, если бы ходить мог и силу имел, как раньше, когда с одного удара топора полено надвое раскалывал…
Вспоминаю, как я платье это вместе с дедом выбирала. Деда Лёша не любил в город выбираться и меня одну никогда не отпускал. Всегда только в большой компании. Но в тот раз сам вместе со мной поехал и принарядился, как на праздник — пиджак белый и кепку достал. Они на обратном пути в нашем автобусе пыльном запачкались. Но я помню, как дед важно нёс моё платье в шуршащем целлофане и всем хвастался, что его внучка самая красивая на выпускном балу будет.
— А ну перестань! Сырость развела! — меня за плечи встряхивают. Я и не помню, как на пол сползла и в платье вцепилась обеими руками. — Будешь послушной кралей, Зверь тебе платья в сто раз красивее купит! — рубит словами Ризван.
Выдёргивает платье из моих пальцев.
— Не в платье дело, — охрипшим голосом говорю я. — Вам, уродам, не понять.
Откуда только смелость берётся? Слова сами выскакивают. И страшно, что меня накажут. Только поздно уже слишком. Кавказец руку заносит и опускает. Только треплет за шиворот кофты.
— Тебе, Арина, лучше язык за зубами держать. Я женщин не бью. Но другие не только бьют. Но и калечат. Хочешь на похоронах присутствовать — одевайся, как положено. Иначе деда без тебя закопают, и проститься не успеешь.
Слова Ризвана о похоронах деда отрезвляют больше всех прочих угроз. А я ведь даже не знаю, где дед сейчас и собрали ли его в последний путь, как полагается. Кто-то всё решил за меня, а я только наблюдатель сторонний.