Глушит меня им, как взрывом. Ничего больше не слышно. И зрение подводит. Всё становится фрагментарным. Рваным. Губы пышные. Влажные. Волосы путаные. Белизна подушки отельной под её головой.
Толчки.
Молочные капли спермы.
Оргазм. Он вроде у меня здесь, на конце болта, а у неё между ног — пожаром. Кипятком. Но я его как одно чувствую.
Голову как будто бьют чем-то тяжёлым. Пусто там. Гулко. Её рот распахнутый в громком стоне. И я не слышу. Только вижу.
Взгляд её меня цепляет, как крюком. Больно до рези. Глаза жжёт. Но закрыть нереально. Топит меня в зелени этой. Яркой. Пронизывающей. Колкой.
Спермой её на всю грудь и на шею запачкал. Падаю на кровать рядом с ней и пальцами сразу туда, к звезде. Трогаю её. Она совсем мягкая стала. Разнеженная. Удовлетворённая. И под задницей её мокро.
Влажно. Текла. И не кровью. Соврала, да? Дрянь… Но мне сейчас слишком хорошо, чтобы её за ложь чмырить. Позже отработает. Отсосом. Горловой сделает на пятёрку — прощу за обман.
Но пока мы лежим. Оба. Шевелиться не хочется. Ничего не хочется. Только чтобы вот так — липко и сладко, кожа к коже. Она первая в себя приходит.
— Умыться и одеться можно?
— Подотрись. Утром ранним душ примешь.
Не перечит. За салфетками тянется и быстро-быстро вытирает себя. Между ног и грудь тоже. Сперму всю уничтожает.
— Мой болт тоже протри, — командую. — Учись в руках держать. Тебе с этим стволом часто придётся иметь дело.
Она делает всё быстро, стесняется. Мордаха раскрасневшаяся. Прикольная. Чётенькая она такая. Никогда бы не подумал, что буду такой, как она, любоваться. Но вот смотрю же и приятно так. Взгляд сам её ищет. Дочь врага моего. Его кровь. Ублюдская. Но она меня волнует. Видом своим невинным цепляет.
И в голове сомнения летают, как паутины в бабье лето. Вроде не мешают, а если на рожу прицепится — неприятно.
Надо разобраться. Она или нет. Вздыхаю. Крюк сделать придётся. Забрать кое-чего.
Ну, млять, Малая… Довела.
Сравнить результаты надо. Её и ублюдка этого, Пороха. Она дочь его или нет? Вроде всё сходится. Дата. Обстоятельства. Пятна родимые. Но вдруг?..
Хер её знает, короче. Но даже Ризван басить начинает и косится, будто я не Пороховскую дочку трахаю, а его жену. Надо ему срочно бабу найти. Пусть оприходует её. А то часто слишком за Малую рот свой разевать начинает.
Ревность едкой кислотой до самых кишок пронимает.
Моя она. Я — первый. Я — последний. Никто больше не тронет.