Боже, как плохо-то! Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и направить все имеющиеся силы на регенерацию. И, кажется, получилось, жжение начало уменьшаться. Минут через десять я была уже в порядке, но совершенно без сил: переход из ардонийской ипостаси в человеческую добил окончательно. Я еле стояла на ногах.
Но нужно же что-то делать с девчонкой. Она все так же безмятежно спала на столе. Подошла к ней, проникла в сознание в поисках места проживания. Но ее голова даже сейчас во сне была забита насущными проблемами. Ей снилось, что коллекторы поджидают ее возле дома, обливают бензином и поджигают. Деньги девушка брала на операцию для матери. Мама умерла прямо на операционном столе, не выдержало сердце. А долг остался. Да еще и с работы уволили три месяца назад, под сокращение попала, а на новой платят меньше. Вот долг комом и растет. Ее парень оказался женат, а когда жена узнала об интрижке, выбрал семью. Вот вам и ситуация, хоть в воду камнем.
Адреса квартиры, где живет маленькая, хрупкая неудавшаяся утопленница, я, как ни старалась, не нашла. Зато девчонка отлично помнила адрес дома, где выросла. Деревенька в сорока пяти километрах от города. Что ж высадим там.
Аккуратно опустив девушку с помощью луча прямо на диван, я подлетела к дому Олега, переместилась прямо в гостиную, а корабль благополучно отправился на автопилоте в лес под Рязанью, где и самоуничтожится, якобы потерпев крушение на радость уфологам и военным. Ну, может, и наши на зачистку подоспеют.
Первым долгом зашла в мобильный банк от своего нового имени и погасила долг девчонки. Обещала ведь. С Сомова не убудет. Затем позвонила Олегу.
— Дора, ты где, — закричал он, ответив через два гудка.
— Не произноси этого имени всуе, идиот! — прошипела, взбешенная, я. — Мало ли, вдруг и за тобой следят.
— Прости! Ты где?
— В твоей гостиной.
— А та девушка? Ты спасла ее?
— Да. Она у себя дома, все хорошо.
— Я сейчас приеду.
Конечно, Аверину хотелось задать мне кучу вопросов. Но я была слишком уставшей, чтобы отвечать. Поэтому один лишь поцелуй. Один лишь взгляд моих ясных зеленых теперь очей в его карие — и у капитана осталось лишь одно желание, жгучее, требующее немедленного удовлетворения. Нет, я ничего ему не внушала, упаси меня Бог, я просто выводила, что и так было, на передний план своим ардонийским зовом, даря ему доселе неведомое наслаждение.
В эту ночь он меня любил сначала дико, как голодный лев. Потом нежно, как может только любящий мужчина. По-настоящему любящий. Думающий не о том, как удовлетворить свои потребности. А о том, как мне, любимой, подарить как можно больше наслаждения. Он прямо-таки упивался моими оргазмами, возносясь в своих собственных глазах, и все время повторял: «Девочка моя! О, девочка моя! Сладкая. Любимая. Хорошая». Говорил, не задумываясь, слова шли из души, из подсознания. Вне постели он вряд ли отважится сказать нечто подобное. Я невольно вспомнила Алекса («Ах ты, сучка! Клевая какая! Давай, давай, детка! Как же хорошо!») Он всегда был сосредоточен только на себе, только на своем удовольствии. Сейчас же удовольствие в первую очередь хотели подарить мне! Причем искренне, от души. Ему нравилось то, что я в его власти. То, что я ему покорна. Нравилось, как я завожусь и теряю контроль над собой от его ласк. Такое было со мной впервые, и я сполна этим наслаждалась. И, конечно, в ответ старалась ничуть не меньше. С Авериным я впервые в жизни занималась любовью, а не сексом.