Неожиданное сравнение себя с костлявым, высохшим, сумасшедшим боссом, успокоило меня. Дрожь стала уходить, а мозг начал просчитывать варианты, как мне выбраться из этой жопы, оставаясь собой:
«Если скверна это сила свободы, то она должна как-то проникать в меня? Или как-то контактировать? Глаза?» – задумался я. – «Нет. Если бы все было так просто, то найти оскверненных было слишком просто.» – я провел рукой по лицу, как бы смывая с себя страх. – «Но, если дело не во внешних проявлениях, значит, дело во внутренних. Мана?» – неожиданно понял я.
Погрузившись в транс, я стал исследовать свой сосуд маны. Но, ничего не находил. Все глубже и глубже погружаясь, я стал видеть потоки маны, которые еле еле проникали в клетку, и касались нас с Ариной.
«Если я не вижу на себе. Может увижу на ней?» – подумал я, сосредоточившись на сгустке желто-фиолетовой маны, которая была неподалеку.
Медленно, исследуя каждый миллиметр ее аурного тела, я погружал себя в еще более глубокий и сосредоточенный транс. Но, ничего не находил. Хотя, моя интуиция мне шептала на грани сознания, что я иду верным путем, и не стоит останавливаться!
«Нужно погрузиться еще глубже…» – вяло подумал я из-за глубокого транса.
Но, мне не удалось. Из-за отсутствия практики такого глубокого транса, я незаметно для самого себя уснул.
Проснувшись, я попытался достать еды, но инвентарь был заблокирован.
– Кормить будут? – спросил я у Арины, которая была на соседней койке в углу.
– Хз. – раздалось из угла.
Потянувшись, я стал выполнять разминочные ката, которые позволяли моей мане активно перемещаться по всему телу и расширять возможности сосуда. Высвободить ману получилось не сразу. Ограничения клетки очень сильно давили на сосуд, и высвобождение даже капли маны удавалось с огромным трудом. Движения нужно было выполнять только напитав маной все тело, из-за этого, мне пришлось замереть в очень неудобной позе, и начать выкачивать из сосуда по капле, пока тело полностью не укуталось в ману. Это простое ранее действие полностью опустошило мой МП бар.
Но, зато я смог продолжить выполнять разминку. Было тяжело. Мана в камере была очень тяжелой и вязкой, это сильно контрастировало с той беззаботной и игривой маной, что всегда отзывалась на мой призыв поиграть. Здесь мне приходилось прикладывать в десятки раз больше сил, чтобы заставить мое тело шевелиться, а ману просто передвигать вслед за телом, не давая ей исчезнуть в пространстве.
Все мое тело было покрыто темно-синей маной, которая даже на вид была густой. Пот стекал с меня ручьями, но я продолжал делать движение за движением, пытаясь прочувствовать каждый уголок своего тела и сосуда. Через три законченных движения мои руки и ноги стали ходить ходуном, а мое дыхание стало, как у загнанного ездового питомца.