28 марта 1951 года София Заранкова почувствовала, что приближаются роды. Она полезла на печь. Побежали за повитухой. Та пришла, старая баба, тоже на печь взобралась. Вот оттуда и снесли позже еще одного сына, Славу. София рожала его еще в старой хате, а крестили уже в новой, но еще с земляными полами, при керосиновой лампе.
В сельском совете напутали, как это часто случалось, и записали Славу не как всех Заранковых, а через «е» – Заренков. Мол, не РАНО он появился на свет, а вовремя, на ЗАРЕ нового времени.
Родители много работали. Детьми занималась бабушка Аксинья, она их растила.
– Что-то куры сегодня ничего не снесли, – жаловалась бабушка невестке Софии Петровне. – Ни одного яичка в курятнике!
Та уйдет на работу, а Аксинья с улыбкой выкладывает яйца на стол.
– Вот, ешьте, детки. Для вас припасла.
Тяжелая была жизнь, только в детстве это не понимается. Пережили коллективизацию, пережили войну, теперь Хрущев все обложил налогами. И плодовые деревья, и скотину. С каждой яблони надо налог заплатить. Отец решил порубить сад под корень. Ругается, на чем свет стоит, а дети ревут.
Ругался Адам, когда обязали сдавать шкуру с забитой свиньи, когда вместо хлеба везде стали сажать кукурузу, когда корову приходилось пасти в лесу, тайно, чтобы не отдавать молоко в виде налога. Куда отдавать? А своих детей чем кормить?
Но под Пасху мама сядет к швейной машинке, начинает строчить для детей новые штанишки, рубашки, да затянет за рукоделием песню. Так красиво поет, кажется, что и жизнь хороша, и все тучи рассеялись разом. К Пасхе готовились основательно – яички накрашены, мясо припасено, и бабушка Аксинья собирается в храм «посвяцать пасочку». Ходила она в поселок Барань – это километров двенадцать от дома. Считалось, что близко. Чаще всего Аксинья обращалась с молитвами к иконе святителя Николая. В доме Заранковых был святой угол, отделенный вышитыми занавесочками, и каждое утро, и перед обедом, и перед сном бабушка вела свой тихий диалог с Господом Богом.
– Слава, если ты себя перекрестил, значит, весь день под защитой Бога находишься, – говорила она.
– Как же он меня защитит, если он не защитил свою церковь?
Этот случай потряс шестилетнего мальчика.
Недалеко от их дома жила Люба, председатель сельсовета, похожая на комиссара из фильма. Всегда в черной юбке, в кожанке, подпоясанной широким солдатским ремнем. Любовь Федоровна была так беспощадна и требовательна ко всем, что даже муж от нее сбежал, оставив с двумя сыновьями.
А уж как комиссарша ненавидела священников и церковь – не передать. Вот по ее-то приказу бабушкин храм во имя святителя Николая в Барани, куда она ходила в выходные, на праздники – этот храм стали рушить. Люба решила, что здесь будет картофелехранилище.