Да Эгиль возвращался, когда я уже спала, и уходил, когда еще не просыпалась. Но вот ночью я чувствовала его горячее тело и расслаблялась. И незыблемость замка и спокойное отношение к Хель были моими постоянными спутниками, так что же заставило меня отвернуться от них?
Знаки.
Я вдруг поняла.
Именно они.
Мы продвигались с Дагом все дальше в своем путешествии в глубины замка, но теперь, неожиданно для самой себя, я не хотела уже делиться своими находками с королем, и не потому, что хотела отдать ему все и разом… Я бояться начала, что не обрадую. Что иду в самую темную сторону.
Тайны.
Вот что меня волновало.
Тайны, которые я в силу своей натуры не могла не попытаться разгадать. Но которые были настолько не моими, что их разгадка начала казаться опасной…
Осторожно повернулась в крепких объятиях мужчины, и снова замерла, когда он недовольно заворочался. Вздохнула и погладила черный хрусталь, который никогда не снимала.
Метка отозвалась легким покалыванием…
— Только вы и напоминаете мне о предназначении… — прошептала.
Может все дело в этом?
Я обрела себя как дочь — и вышла из-под воли отца. Я обрела себя как воин — и спаслась от смерти. Я обрела себя как кюна — и стала хозяйкой. Я обрела себя как женщина… Сколькими сущностями обладает каждая из нас и когда должна успокоиться?
Может быть недостаточно лишь иногда варить порошки и травы, чтобы обрести себя как колдунья и открыть свою темную сторону? Быть может мой знак и чужие тайны призывают меня к чему-то большему? И о большем поют мне стены?
Единственно встреченная мной еще в самом начале пути чернокнижница сказала, что я сама должна проявить свой род и понять, что за подарок повесила мне на шею мать. Но я так и не приблизилась к своему рождению.
В найденном и голодно изученном рассказе о разных камнях про черный хрусталь писали с отвращением и опаской. Считалось, что он символизирует горе и печали, способен сам по себе проклясть человека. Но я это не чувствовала. Другое в нем было…
Закрыла глаза, постаравшись дышать вровень с Эгилем — всегда это меня успокаивало — и забылась сном. А утром снова вспомнила о своих переживаниях. И после завтрака отправилась не в комнаты к раненым — все, что можно, я уже отдала им — а к своим записям и книгам.
«Начало».
«Сведение», «вместе».
«Жизнь»
«Огонь»
Не так просто было понять, что за знаки мы с Дагом находим. Я то к ремесленникам ходила, расспрашивала осторожно — уж они то чаще всех обращались со старинными письменами, когда наносили их на кинжалы, щиты или охранники. То к книгам незнакомым обращалась.