И не пряталась от столпотворений или приятной обязанности проводить собственного мужа на последнюю до Лика Севера охоту.
Что-то было в этом уютное… что я решилась.
— Позволишь новое, мой король? — спросила тихо, придержав за руку.
— О чем ты? — он коротко глянул на меня и склонился, так чтобы только ему и достались мои слова.
— Хочу дополнительный жар поставить в покоях, камни плоские, особые скобы, что кузнец кует. Будет мне… возможность мои травы и снадобья готовить.
— Колдовские? — кажется, я сумела его удивить.
— Ты же колдунью в жены взял, а нам место для заклятий нужно, — хмыкнула тихо.
Губы Ворона дрогнули.
— Ты вольна свои покои переделывать как тебе хочется.
Внимательно посмотрела на него, сглотнула… и как в ледяную пропасть с головой рухнула.
— А зачем дважды работу проводить, когда можно сразу это сделать… в наших покоях?
В темных глазах полыхнуло настоящим огнем. Да только не испепелить он хотел…
Пальцы задрожали от волнения, но я заставила себя продолжать смотреть в глубину той черноты, над который мы оба застыли.
— По возвращению с охоты я распоряжусь… о многом, моя королева, — сказал Эгиль хрипло,
Дрогнула в удовольствии.
— Я буду ждать, мой король.
Легко не было. Лишь поступь у меня была легкая, да намеки, когда я разговаривала с некотороми сопротивляющимися моим указаниям слугами и воинами.
И легко относилась к тому, что шепотки за спиной слышала, и рассуждения, надолго ли я здесь задержусь. Слишком чуждая этим местам. Ведь даже ярлы все сплошь северяне — может не с самых краев, кто-то и поближе к солнцу родился, но всех их объединяла родовая способность выживать в ограничениях льдом и любовь к белому.
И верность Ворону, который дал им возможностей больше по сравнению с любым из прежних королей.
Зато меня мучало множество вопросов.
Кто построил Сердце Ворона? Какой великий создатель? Ведь не было у меня ощущения, что даже сильный король мог осуществить столь грандиозный замысел. О чем говорил предводитель ледяного племени, и зачем на самом деле Ворон выбрал меня в жены? Что за темнота за этими с виду понятными действиями, пусть и неожиданными?
Никто ведь не ожидал. В замке мое появление было воспринято не просто с отрицанием, но с удивлением. Эгиль, как казалось, вовсе не был намерен жениться или оставлять потомство — даже ни об одном бастарде короля я за все это время не слышала, а в его возрасте таких должно быть уже немало.
Берегся.
Вот только от чего?
И от чего не предпринял разумный и понятный шаг, взяв в жену ту же Фрид, которая, как выяснилось была дочерью одного из дальних соседей, что едва ли не с детства жила здесь, воспитываемая женами ярло. А потом из воспитанницы стала просто наложницей — и не роптала ведь… Хотя что я об этом знаю? Вполне возможно, в девичьем сердце, как и в глазах окружающих, жили определенные мечты и ожидания.