— Поверь, ты ему тоже, — обмирая от собственной смелости, такой непривычной, сказала я.
— А тебе? — он снова сел и подался ко мне навстречу.
Прищурил хитрые глаза, чуть изогнут губы. Я покраснела и растерянно уставилась на Кики. А Кики сидела с таким сложным и потерянным лицом, переводя взгляд с меня на Кроули и обратно. Помощи ждать не от кого.
— Не нравишься. Не люблю тех, кто использует силу против тех, кто слабее, — выдохнула я и стиснула в объятиях Мелоуна, как последнюю защиту и опору.
Хорёк отчаянно задёргался и запищал. Пришлось ослабить хватку.
— Да, я вижу, — хмыкнул Кроули и посмотрел на Кики, — я приглашаю вас двоих на шабаш. Устраиваем в первый выходной с начала учёбы каждый год. Первогодки могут попасть только по особым приглашениям старших.
— Мы придём! — выпалила Кики и закрыла мой рот ладонью, — обязательно. Всенепременно!
— Отлично, жду, — Пейтон сладко улыбнулся.
Кики поплыла, а я… Чёрт, он так улыбается… Эх! Ладно, придём!
Глава 8. Опасные развлечения
Розэ
— Розэ-э-э, — с придыханием протянула Кики, — сам Пейтон Кроули! Пригласил нас на шабаш в честь начала учебного года! О Матерь-Ведьма, спасибо!
Мелоун посмотрел на неё как на слабоумную и для выразительности своих эмоций покрутил лапкой у виска. В общем и целом, я была с ним согласна, но… Но мне так хотелось на этот шабаш! Почувствовать себя особенной, ведь не всякую ведьму-первогодку туда приглашают. А нас пригласил Кроули, местный любимец!
Как бы я к нему ни относилась, а чисто по-женски мне было очень приятно. Всегда приятно, когда тебе уделяет внимание такой парень. Я немного оттаяла и даже хихикнула. Мелоун перевёл взгляд на меня и закрыл лапками глаза, в воздухе так и повисло «Ещё одна дура».
Желудок болезненно сжался, я поморщилась и приступила к обеду. Обед для меня — самый первый приём пищи за день. Раньше мой желудок просто не готов к еде, я даже воду по утрам не пью. Врачи говорили, что, вероятно, это наследственное, особенность организма. Скорее всего, моя мать тоже ничего не ела до обеда.
В такие моменты как этот я думала о ней. Никто из родственников ни разу её не видел, даже имени её не знал. Папа тоже о ней не рассказывал, кажется, он и сам её не помнил, своё мимолётное увлечение, от которого остался ребёнок.
А мне бы хотелось знать хотя бы имя. Чтобы у меня было от неё хоть что-то, небольшая часть её, единственная доступная мне память о ней. Чтобы я могла хотя бы так прикоснуться к той, что подарила мне жизнь. Никогда я так отчаянно не хотела знать её имя, как сейчас.
— Розэ? — позвала Мария-Фелисса.