— Ээээ… Так… Стопэ. Есть идея.
— Это настораживает.
— Нихера. Горизонтальные связи… понимаешь? Они движут войной. Горизонтааальные свяааази…
На моих изумленный глазах у валяющегося на спальнике командира подымается настроение, а это дорогого стоит в этот мерзкий день.
«Увага, своячок, своячок!» — вдруг мявкает моторола. Мы замолкаем. Три-два-один… нуууу?.. Ииии?..
Бум! — и через пару секунд тух-тух-тух комьев земли по крыше. Все, стихло.
— Пошли покурим, — бурчу я и осторожно выглядываю наружу. Кажется, дождь заканчивается.
— А пошли! — Ротный соскакивает с койки, целясь ногами в остывшие берцы. Правая нога попадает, левая — соскальзывает с ботинка, и Вася становится черным носком прямо в липкую жижу, покрывающую пол кунга. — Мля!
— Правша, — комментирую я.
— Есть носки?
— Ща.
— Тока чистые.
— Ого, ну вы и задачи ставите, товарищ командир. Мы когда последний раз стирались?
— Я — давно, а ты — в субботу. Не жмись. Дай оте понтовые, с «Каптерки». Высокие.
— Итальянские?
— А фиг его знает, чьи они. Давай быстрей, не задобвуй.
Я шуршу пакетиками, копаясь в носках, Вася подбирает с пола УЗРГМ и уныло его рассматривает. Дождь окончательно стихает, и мы слышим гомон людей, вылезших из палатки. Удивительное дело, как мало нужно для счастья — просто чтобы дождь прекратился. Хотя бы временно. Пока Вася меняет носки, открываю фейсбук.
— Ого, мля.
— Шо там?
— Прессуха семь-два выложила наш видос с горящей бэхой и написала… щас… о, вот. «Військовослужбовці сімдесят другої бригади підбили БМП ворога… бла бла бла…». Ну и так далее.
— Ээээ… Не понял.
— Отож. При всей любви к «семьдесятдвойке»… Мы — сорок первый.
— Окремий. Мотопіхотний.
— Отож. Ладно… ща пойдем к блиндажам, позырим, потом подумаем над этим. По большому счету — неважно, хотя… ну блин. Так, ты куда гранаты складывал? Мартин. Мартииин!
— А?
— Ты тока там в комментах не напхай никому, воин фейсбучный.
— Ээээ… поздно.
— Вже возмутился?
— А то.
— Опять гнать на нас будут.
— Пока меня нема — нехай меня хоть бьют. Так, напомню, говорил один великий, не побоюсь этого слова, героический лейтенант. Ну тебе не пофиг? Шо они меня, из армии выгонят?
— Мозги иметь будут.
— Нас иметь — шо небо красить. Или краску не завезли, или лестница короткая, — говорю я великую армейскую мудрость. Я вообще ее часто говорю.
— Так мне ж мозги иметь будут. А не «нам».
— Ты командир, тебе по штату положено. А я — хто? Я сержант, недолік, абізяна мобілізірована, шо с меня взять?
Мы жили в странное время, сами не осознавая этого. Мы жили в той реальности, когда создавался, формировался, укоренялся в мозгах и расползался из армии по всей стране огромный пласт украинской армейской субкультуры. Совковые традиции, перемешанные с измененным сознанием мобилизованных, политые суржиком, сдобренные пылью и приправленные послемайданной реальностью. Запеченные во вспышках ГРАДов, доведенные до кипения в бесконечной минометке и густо посыпанные стрелкотней. Это Збройні Сили, детка, взболтать, но не смешивать, и — смачного. Сможем ли мы потом по-прежнему общаться со старым окружающим миром? «Ну конечно», — думал тогда я.