— Всего лишь большеберцовая кость, Кристина и коленные чашечки, будь умницей, — уговаривает папаша.
Книга летит вперёд. Отец вскрикивает, роняя шприц. И это его приводит в ярость окончательно.
— Шлюха! — рычит он, бросаясь вперёд и валя меня с ног. — Ты хочешь уйти от меня, чтобы трахаться с сосунками? Ну, уж нет! Ты принадлежишь мне, Кристина. И если ты этого до сих пор не поняла, я преподам тебе урок.
— Помогите! — ору я, что есть мочи, одновременно стараясь выбраться из под грузного тела. — Убивают!
И тут же запоздало приходит мысль, что на «Помогите», люди обычно не откликаются. Кому нужны чужие проблемы? Огромная отцовская ручища хватает меня за чёлку, поднимая голову, и с силой бьёт об пол. Прикусываю язык. Во рту солёный вкус моей собственной крови, перед глазами разноцветные, вращающиеся спирали, в черепной коробке пронзительный комариный писк.
Зловонное дыхание, капли слюны, падающие мне на лицо. Эластичный бинт обвивает запястья и удерживает их над головой. Такой же бинт обхватывает лодыжки. Лежу на полу, в аккурат под резными ножками стола.
— Сейчас, — бормочет отец. — Тут, на полу даже удобнее.
Он встаёт на ноги, я слышу звук его удаляющихся шагов. За тем щёлкает выключатель, и в комнате становится светло.
Я вижу только верхнюю часть шкафа, кусок скатерти, болтающейся перед моим лицом и жёлтый круг лампы. Всё кружится, голос отца доносится, как из бочки.
— Ну, вот и всё, — отец склоняется надо мной, расставив ноги по ширене плеч. Толстые пальцы— сардельки крепко обхватывают древко, на лезвии топора блестит жёлтый свет лампы.
— Папа, не надо, — прошу я. А слёзы текут, по щекам, по виску, попадая в ушные раковины. — Остановись, папа! Я никуда не уйду. Я останусь с тобой. Папочка, я хочу остаться с тобой. Я люблю тебя, папочка!
Трудно сохранять чувство собственного достоинства, когда над тобой заносят топор. Думаете иначе?
— Верю, доченька, — ласково отвечает отец, и во мне зарождается искорка надежды. Да, ему удалось меня унизить и напугать. Да, я в очередной раз проиграла. Но это неважно. Главное то, что топор не вонзится в мою плоть, не разорвёт кожу и мышцы, не раздробит кость.
— Я тоже очень люблю тебя, Кристина и не хочу потерять. А теперь— укольчик.
Чувствую, как игла протыкает кожу.
— Не надо, — реву я, обречённо понимаю, что он не остановится, проси — не проси. — Я больше так не буду!
Взмах! Остреё топора неумолимо движется к моей левой ноге. Зажмуриваюсь в ожидании боли…
Стук в дверь, настойчивый, требовательный. Так стучат соседи, если их заливают или вампиры.