«Отлично».
Вот и всё, что могу ответить. Лаконично, дёшево и сердито. И в ответ молчание, на что я рассчитывала мысленно, а вот сердцем… сердце уже подговаривает написать Невскому что-нибудь ещё. Похоже, оно в этом вопросе у меня совершенно немудрое.
«Ты на вечеринке точно будешь?»
Нельзя испытывать такую неуёмную уродливо-неправильную радость от того, что Давид написал мне снова. Это всего лишь переписка — одна из тех, что у нас уже были миллион раз. Болтовня, шутки, невинный флирт, который таковым был раньше. А сейчас уже смотрю на него совсем другими глазами.
«Буду. Я Оксане же сказала».
«Ты на меня злишься?»
«На себя злюсь».
«Зря. Давай встретимся вдвоём и поговорим? Обещаю не распускать руки:)»
«Нет! Это отвратительная идея, Невский».
«А мне кажется, самая верная из всех возможных».
«Я сказала — нет. И мне пора идти. У меня дела».
«Трусиха».
На это мне совершенно нечего ответить. По крайней мере, печатных слов не имеется. Он действительно считает, что я трушу, и именно это чувство становится причиной для отказа встретиться? И больше оснований для милых свиданий с парнем подруги у меня нет?
Пф…
— Аль, ты так дырку в полке протрёшь, — улыбается мама, которая застала меня за тем, что я по сотому разу провожу тряпкой по книжной полке. А сама думаю о том, что моё желание встретиться не с Невским, а с Оксаной и всё ей рассказать — самое верное в сложившейся ситуации.
— Я чего-то погрузилась в себя.
— Вижу. Поговорить не хочешь?
— Нет. В смысле, о Давиде точно нет. А так давай поболтаем.
Мы идём в гостиную, где садимся перед телевизором и обсуждаем какую-то несущественную ерунду, а я ловлю себя на том, что не могу усидеть на диване ровно. Хочется вскочить и бежать к телефону. Позвонить Оксане и договориться о встрече.
— Мам… я хочу рассказать всё Окс, — выдаю я в ответ на комментарий о наряде Киркорова, пляшущего на экране.
— Ну, я честно говоря, удивлена, что ты так долго держалась. Это же не в твоём стиле — умалчивать о том, что для вас всех важно.
— Думаешь, поступлю правильно?
— А сама ты как считаешь?
— Мне кажется, это вообще первое, что мне мне нужно было сделать прямо сегодня утром.
— Значит, ты права на все сто в этом своём желании.
— Пойду позвоню ей и попрошу встретиться наедине.
Вскакиваю с дивана и понимаю, что наконец-то могу сделать полноценный вдох, будто то, что тисками сдавливало грудь всё это время, наконец исчезло.
— Аль… только ко всему будь готова, — доносится мне в спину предостерегающий мамин голос.
— Знаю, мам. Готова… кажется.
И когда выхожу из гостиной, почти убеждаю себя, что действительно готова.