Предательское тело ослабло, а сознание так и норовило уплыть куда-то за пределы этой комнаты. В непроглядную густую тьму, что с каждым движением мужских губ обволакивала все плотнее. И мне было совсем не страшно погружаться в нее. Тьма казалась чем-то родным и близким. Ночным небосводом, раскрывшим свои бархатные объятия. Частичкой меня, что наконец вырвалась на волю.
Кажется, я совсем запуталась в своих ощущениях. Застряла в них, словно птица, пойманная в силки.
Я не поняла, в какой момент Эз перестал держать книгу, полностью отдав ее мне. И в какой момент его руки притянули теснее, а длинные пальцы зарылись в моих волосах. Мне просто захотелось сделать то же самое. Обнять в ответ. Тронуть пальцами едва выступившую щетину на мужском подбородке, провести ладонью по напряженной шее.
Вот только я совсем забыла про книгу. И стоило мне потянулся к Эзро, как злопамятный фолиант выскользнул из рук и упал как раз парню на ногу.
Эз мгновенно оторвался от меня. Ругнулся на каком-то непонятном наречии и захромал по комнате, шипя не то от злости, не то от боли. И только взглянув вниз, я поняла, что книга по артефактике поменяла свои размеры. Не знаю, как это вышло. Я не произносила заклинаний и, уж тем более, не рисовала никаких магических знаков, чтобы активизировать кристалл на обложке. Но факт оставался фактом. Фолиант увеличился, и в свете последнего я вполне понимала реакцию парня. Не хотелось бы мне получить таким талмудом по ноге.
А еще я начала наконец осознавать, что сейчас произошло между нами.
Святые прародители, Эз же целовал меня! И мне было приятно. Я отвечала на его поцелуй, забыв обо всем на свете. Забыв, что он терх, а я лерийка. Забыв о его дурацком условии с возвращением книги. Забыв про… Ларса!
Последняя мысль пронеслась внутри молнией. Обожгла нутро, заставив испытать жгучий стыд и сожаление за содеянное. Прародители, что я скажу Ларсу? Как теперь смогу посмотреть ему в глаза, когда по собственной воле целовалась с другим?
— Идиотская книга! — Эзро пнул ногой здоровущий фолиант, а я наконец отмерла, словно бы выбралась из глубокого темного омута.
— Мне пора, я пойду. — И, пока парень не успел схватить меня, бросилась к двери. Благо та оказалась не заперта, и я выскочила наружу, чувствуя, как нестерпимо горят щеки и саднят распухшие губы.
К своей комнате я буквально мчалась, спеша закрыться, спрятаться. Даже не знаю от чего? To ли от терха, что мог пойти следом, то ли от угрызений совести, что накрыли меня с головой, мешая здраво мыслить.
В нашей с Веей комнате горел лишь небольшой ночник — подруга как раз готовилась ко сну. И я порадовалась, что в его тусклом свете она не заметит ни моего красного лица, ни распухших губ.