Умная, ты посмотри, какая. Это я тот, кто тут отважился на что-то!
– Куда первым делом поедем? – сразу принялась планировать Камнева, пока я еще давился ее стряпней. – Что ты первым купить хочешь?
– Белье, – выдал я, запивая огонь во рту.
– А размер знаешь?
– Ну… примерно как у тебя сейчас. Может, чуток поменьше.
– Боев, я тебя убью однажды, если не перестанешь пялиться на грудь моей жены, – процедил Яр.
Мне себе глаза скотчем заклеивать, что ли? Она сама так и лезет…
– Да я же чисто в силу производственной необходимости, – сбрехал не моргнув.
– Рокс, осторожнее только, – наставлял свою погремушку друг, усаживая, как хрустальную, в мою тачку.
– Со мной все хорошо. У нас еще аж три недели, не бзди, гризли. Не могу я уже сидеть на одном месте.
– Боев.
Одно слово и взгляд весом в сто тонн. Все понял. Береги как зеницу ока. Будет сделано, Камень.
В этот раз я просыпалась как с глубины медленно всплывала. Тело ощущалось так странно, будто и не моим. Каким-то неизведанным живым организмом, с новыми горячими точками неизвестных прежде нервных окончаний, с новыми желаниями, что пробудились даже раньше и в обход разума, с новой сразу какой-то необузданной жаждой и жадностью. Отрицать очевидное глупо – я пришла в себя на волне воспоминаний о том, что сделал Боев в ванной, и завелась так, что аж всплакнуть потянуло, когда Андрей рядом не нашелся. Потому что я хотела еще такого же. Вотпрямсчаз. Немедленно. От тянущей необходимости даже скрутилась клубком, подтягивая колени к груди, но стоило задеть соски, и чуть не заскулила. Это же… уму непостижимо, как хорошо было.
Только глаза опять прикрывала – и всю как простреливало отзвуками тех ощущений. Воспоминаниями о его прикосновениях. Так испугавших вначале, не дававших ни малейшего шанса уклониться от несущейся сквозь меня волны. Которую он сам и сотворил. Всего лишь своими грубоватыми шершавыми пальцами и пошлым шепотом. Два года под Вознесенским – и ни разу, ни единого, хоть чего-то и близко похожего на это. Ублюдочный Димасик совал свой вонючий огарок в каждое отверстие в моем теле и никогда, никогда это не было даже отдаленно тем, что Боев сделал, просто поиграв на мне, как на чертовой гитаре, пальцами. Все, с чем я просыпалась все эти два года, – боль, отвращение, нежелание жить и снова боль. Сейчас же… я хотела… хотела секса. Потому что в том, что дал мне почти незнакомец, было в миллион раз больше этого секса, чем во всем елозеньи и грубых долбежках первого и единственного любовника.
Как же все это… странно и сложно для понимания. Два мужчины, оба нисколько не озадаченные вопросом моего согласия принять их действия. То есть да, я сама предложила себя Андрею, решив, что пересидеть у него – самая удачная сейчас тактика. Но я не соглашалась на такое… Чтобы все мышцы как под током… Чтобы себе не принадлежать… Чтобы кайфом чуть не убило. И вот теперь я ему благодарна и хочу еще, больше, много, а Вознесенского как ненавидела с первого дня, так и ненавижу. Бабки, роскошь, подарки – все попытки с его стороны как-то наладить отношения между нами не заставили даже смириться. Один оргазм – и я душу продам за повторение. Вот только есть ли в планах моего соблазнителя оно? Нормально ли что вот так, рвануло и будто на месте меня прежней как другой человек? И значит ли это, что я… ну не знаю.. .какая-то озабоченная? Скрытая нимфоманка, что ли, и всегда ею и была? Тупо шлюха в душе, как и твердил мне Вознесенский? А не насрать ли мне на это с высокой колокольни? Пусть и такая! Если старый урод меня найдет, то сразу пришибет или, что хуже, опять вернет в этот же ад. Так что кого колышет, какая я? Поживу на полную.